Вселять надежду – не значит обнадеживать напрасно... (с)
- Вставайте, сударь! – на часах едва перевалило за полночь, и Рамон, спавший на коротконогой кушетке в доме друга, с трудом разлепил глаза и непонимающе воззрился на маркиза.
- Макс? Две минуты первого. Какого Дьявола ты меня поднял?
- Что-то мне подсказывает, что эта ночь не лучшая для сновидений. Будем надеяться, вы выспитесь другой, более ясной ночью.
Лансар сжал руками раскалывающуюся голову:
- И поэтому нам предстоит бодрствовать, основываясь на вашем шестом чувстве?
- И да, и нет. Я плохо сделал, что напоил вас, – маркиз вышел в коридор и громко позвал. - Шаира!
В дверях появилась смуглолицая молодая женщина с наброшенным на голову покрывалом и, недоверчиво оглядев комнату, остановилась глазами на муже.
- Воды! – бросил Максимилиан и вернулся к герцогу.
Странно. Когда они засыпали, Макс был мертвецки пьян, а сейчас на нем дорожный плащ, подошвы его сапог в грязи, а сам он трезв, как стеклышко.
- Нынче ночью у меня было откровение, - задумчиво произнес Макс.
- Откровение?
То, что вопросы веры, как и сама вера, для Максимилиана Дарто были пустым звуком, все его друзья уяснили для себя. Причем давно.
- Да, откровение, - слишком легко согласился Макс. - И еще я выслушал проповедь. А если говорить точнее – мне пришлось выслушать и наставление, и проповедь в одно и то же время.
- Вы были в церкви? Ночью?
- Нет, мой друг, я спустился вниз, в таверну, ту, что находится прямо под моим скромным жилищем.
Шаира принесла воды в червленом кувшине левантийской работы, и Рамон, благодарно приняв сосуд из рук женщины, разом опрокинул в себя все его содержимое.
- И в этом достойнейшем месте я встретил божьего человека.
- Божьего, говорите?
- Как на духу.
- Пилигрима?
- Нет, монаха.
- Который и прочел вам проповедь?
- Правильно!
- И что же он сказал вам?
- А сказал он мне вот что: «Возьми в руки оружие, сыне, ибо сегодня ночью все мы, независимо от веры, окажемся ближе к богу».
- Макс? Две минуты первого. Какого Дьявола ты меня поднял?
- Что-то мне подсказывает, что эта ночь не лучшая для сновидений. Будем надеяться, вы выспитесь другой, более ясной ночью.
Лансар сжал руками раскалывающуюся голову:
- И поэтому нам предстоит бодрствовать, основываясь на вашем шестом чувстве?
- И да, и нет. Я плохо сделал, что напоил вас, – маркиз вышел в коридор и громко позвал. - Шаира!
В дверях появилась смуглолицая молодая женщина с наброшенным на голову покрывалом и, недоверчиво оглядев комнату, остановилась глазами на муже.
- Воды! – бросил Максимилиан и вернулся к герцогу.
Странно. Когда они засыпали, Макс был мертвецки пьян, а сейчас на нем дорожный плащ, подошвы его сапог в грязи, а сам он трезв, как стеклышко.
- Нынче ночью у меня было откровение, - задумчиво произнес Макс.
- Откровение?
То, что вопросы веры, как и сама вера, для Максимилиана Дарто были пустым звуком, все его друзья уяснили для себя. Причем давно.
- Да, откровение, - слишком легко согласился Макс. - И еще я выслушал проповедь. А если говорить точнее – мне пришлось выслушать и наставление, и проповедь в одно и то же время.
- Вы были в церкви? Ночью?
- Нет, мой друг, я спустился вниз, в таверну, ту, что находится прямо под моим скромным жилищем.
Шаира принесла воды в червленом кувшине левантийской работы, и Рамон, благодарно приняв сосуд из рук женщины, разом опрокинул в себя все его содержимое.
- И в этом достойнейшем месте я встретил божьего человека.
- Божьего, говорите?
- Как на духу.
- Пилигрима?
- Нет, монаха.
- Который и прочел вам проповедь?
- Правильно!
- И что же он сказал вам?
- А сказал он мне вот что: «Возьми в руки оружие, сыне, ибо сегодня ночью все мы, независимо от веры, окажемся ближе к богу».