Вселять надежду – не значит обнадеживать напрасно... (с)
читать дальше
офицеров Арсена Лэпрэ, после Руаны по настоянию маршала назначенного полковником, ходили слухи, что после тьерьеракского боя последний раз его кто-то видел вместе с Кристианом Латье. Однако этому верили неохотно - кузен Лансаров предал родину и подался к каприйцам? Да быть того не может. Вильесы -
вассалы Лансаров, которые в свою очередь являлись прямыми ордонне (1) Роденов. Скорее всего, его убили или взяли в плен. Благо кроме Винсана о Рене знали немногие - какой-то офицер, везде ходивший за Рамоном и все, а о фамилии Вильесов многие даже не слышали. Ведь если правда всплывет наружу, на него снова буду коситься как на чужого, если не хуже... Мало того, что с его легкой руки Вильесы могут быть оклеветаны, как посмотрит в глаза родителей он сам? О чем он думал? Селестиец, выгораживавший арданца, - стыд и позор. Не дай Элой семья узнает... Но как он мог выдать Рене? Нет, о сделанном однажды не жалеют, он
бы и сейчас поступил так же. Главное, чтобы никто не смог засвидетельствовать, как маркиз де Лансар освобождал сына Железного Жерома из-под ареста, а вместе и ним помогал герцогу Шенонскому выбраться из лагеря. Человек должен жить там, где родился. Поэтому он вернулся, по этой же причине он отпустил военнопленного. Зря Винсенте пошутил тогда про лошадь, лучше бы он взял своего Любимца (2),
цынтеец бы успел увернулся от пули, а сибеллинка не смогла. Почему маршал сел на нее? Не видел, что она взбрыкивает и мелко трясется? Кто вообще позволил выбрать для герцога де Родена такую лошадь? Или он сделал это сам? Теперь герцогом занимался младший брат - в этом плане лучшего врача не пожелаешь -
если Сельсо возьмется за дело, он не успокоится, пока не сделает все, что в его силах, чтобы поднять Родена на ноги. В этом плане Рамон даже не волновался: брат был фанатом своего дела в хорошем смысле слова.
Наконец, спустя долгие полтора часа полог откинулся и под звездное небо, вытирая руки о белый фартук,
который перестал быть таковым уже с вечера, вышел Сельсо.
«Как со скотобойни!» - подумал маркиз, но, тут же обругав себя за несвоевременные аллегории,
направился к младшему брату.
Тот, немного бледный и неимоверно уставший, подошел к чану с водой.
- Полей мне, - попросил врач и вытянул перед собой обе руки.
Они умели находить общий язык еще в детстве и готовы были подставить плечо друг другу в трудную минуту,
но он не видел брата восемь лет, и в данный момент один из них был лекарем, другой - военным. А родственным связям на войне не место.
Рамон молча взял ковш, зачерпнул воды и нагнул край. Сельсо оттирал руки от крови, не замечая, как
дергается нерв под глазом.
- Как он? - все-таки не выдержал маркиз де Лансар.
Сельсо отряхнул руки, ища глазами, обо что их можно вытереть.
- Плохо.
Сердце ухнуло о грудную клетку, пропустило один удар и застучало еще сильней. Он должен жить - это все,
что знал маркиз. А о том, что может случиться самое худшее, и Винсан умрет, Рамон пытался не думать.
- У господина маршала глухое ранение, пуля прошла через брюшную полость и застряла в сердце, повредив сердечный клапан. Достать ее мы не можем - вероятность летального исхода в этом случае значительно возрастает. Почти наверняка он умрет немедленно, прямо на операционном столе. А так... есть шанс,
хоть и незначительный. У герцога крепкий и выносливый организм, не говоря о его воле к жизни. Любой другой человек не перенес бы и операцию, а он еще дышит и пытается встать.
- Но он будет жить?
- Мы не извлекли пулю, мано (3). Если она останется не месте, за его жизнь можно не опасаться, но не дай Элой она сдвинется, и тогда...
- Неужели ничего нельзя сделать? - маркиз неосознанно стиснул локоть брата.
- Рамон! У него свинец в сердце, чего ты хочешь от меня? - младший брат никогда на него не кричал.
Сельсо вообще был большой умница и тихоня, но сегодня он доказал обратное, сегодня очень многое из того, что было раньше, изменилось без возврата. - Я не Элой и не чудотворец, и Мориц на пару с ларом Дессаном тоже! - раздраженно говорил Сельсо. За сегодняшний день у него достаточно накипело, чтобы оставаться
спокойным. - А маршал - смертный человек, что бы о нем не говорили! И в жилах у него между прочим не жидкий металл, а настоящая кровь. И если в него выстрелить, он погибнет, как и любой другой нормальный человек, уверяю тебя! А за эту кампанию в него стреляли трижды. Трижды, ты понимаешь?
«Убивать легче, чем лечить», - вспомнились Рамону слова младшего брата, когда у того в первый раз на
операционном столе умер пациент.
- В зависимости от того, какой образ жизни он будет вести, он продержится от нескольких дней до нескольких
месяцев. В лучшем случае жить ему осталось не больше года-двух - и это при самых благоприятных обстоятельствах, если он будет избегать сильных волнений и тряски, но в любом случае верховая езда, бег, резкие движения и прочее ему противопоказаны, иначе это ускорит процесс.
Но Рамон заранее знал: Винсенте ничего не будет избегать.
- Я не представляю его, прикованным к постели или к креслу, - потерянно сказал маркиз.
- И, тем не менее, если он не будет соблюдать моих предписаний, он приговорит себя сам.
Лекарь смягчился: на старшего брата без жалости невозможно было смотреть.
- Он умирает, Рам, и это лишь вопрос времени и удачи. Состояние, в котором находится маршал, может
продлиться всю жизнь, а может занять несколько дней или даже часов. Возможно,
герцога поджидает самая страшная смерть, замедленная, словно бомба, о которой
знаешь, но не в твоих силах затушить фитиль.
* * *
Над Тьерьераком все еще поднимался дымок - догорали последние предутренние костры. Горизонт прояснялся, и из-под темно-синихй пластов рваных облаков выглядывала узкая полоска
светлеющего неба. Изможденные тьерьеракцы, которые так отважно помогали селестийским военным, не ложась спать, теперь разбирали завалы после пожарищ, причем делали это добровольно. Видно, не сладко им пришлось эти полгода, пока арданцы хозяйничали в приграничном небесном городе. Было как-то неудобно и
тягостно смотреть на людей, когда жители с надеждой заглядывали в лица своих освободителей. Нельзя было оставлять город! Но не тебе, чуть ли не ставшему наполовину кордэнцем, судить о том, как нужно вести войну.
Кисть руки свело, и Рамон размял ее. Тонкий шрам покраснел по краям и постоянно беспокоил, особенно
последние пару месяцев. Интересно, у Марко и Гонсало он так же болит? Или только ему не повезло? А у Винсенте?
К маршалу позволили войти только к утру, как раз к концу перевязки. Сельсо при помощи долговязого
фельдшера еще укладывал герцога де Родена, когда маркиз переступил порог комнаты. Помимо Рамона к маршалу прошли граф Бенуар и адъютант маршала. Мальчик стоял в ожидании приказаний со стороны врача и то подавал чистые бинты, то бегал за водой, то помогал вымыть руки. Но стоило лекарям сделать одно неверное движение, как Ястреб зажмурился и сквозь зубы застонал, пот блестящей дорожкой
потек по виску. Зная Винсенте, Рамон представлял, какая это для него была пытка - позволять видеть свои муки другим, зависеть от кого-то, нуждаться в помощи. Его лицо, мокрое от пота, было белее простыни, на которой он лежал, а болезненные глаза, кажущиеся мутно-синими, из полуопущенных век слабо,
измученно горели.
- Что замолчали, маркиз? - тот, кто когда-то носил титул лорда Армьенто и с кем они
играли в детстве, смотрел на него. - Скрыть вашу ложь будет нелегко, но мы скроем ее. Скажите только, наконец, что, Инфидель побери, вас заставило вытаскивать за уши это безнадежное дело? Где вас угораздило пересечься с одним из каприйцев?
- Он был со мной в Брануа. В ночь расправы над легардийцами.
Он качнул головой в знак согласия.
- Веский довод. Для меня. Но не для трибунала. Перед ним он вас не спасет.
Они стояли молча, а деревья над ними шумели и качали ветвями.
- Выходит, и невозможное бывает. Арданец в селестийском строю - непозволительная блажь и
беспечность! И не будь вы... А, забудем! Забавно, значит, некоторые из арданцев на время могут стать друзьями, - многозначительно протянул маршал. - Главное не забывать, что только на время.
Он все устроил, все за всех сделал. А сейчас он уходит, медленно, с первого взгляда даже незаметно, но
уходит...
Когда перевязка закончилась и лечащие врачи отошли от него, он посмотрел на вошедших.
- Генри, - голос был тихим, но уверенным.
Мальчишка подскочил к своему монсеньору:
- Лар...
- Мне понадобиться мой камзол, перо и бумага.
Юноша растерялся и испуганно оглянулся сначала на Рамона, потом на Бенуара, не зная, как поступить. Одно дело - помогать лекарям, и совсем другое - угробить своего лара собственными руками, выполняя его приказы.
- Не волнуйтесь, для завещания еще слишком рано, - белозубая улыбка и искрящиеся синие глаза. Через силу, через боль.
Сельсо лишь покачал головой, и жест его выражал одно: «Неразумное дитя...»
- Господин маршал, - подал голос младший брат, - при всем уважении к вашим заслугам и вашему имени, я
запрещаю вам подниматься с постели ранее, чем через неделю.
- Лорд де Лансар, - вот он, этот взгляд, сейчас полетят чьи-то головы. - Вероятно, вы меня не поняли. Если
вы ошибочно приняли на себя обязательства моего личного лекаря, думаю это лишнее. Я ни о чем таком вас не просил. У вас, кажется, уже появился знатный пациент. Он нуждается в вас больше, чем я.
К тому же еще и неблагодарный! Вытащили с того света, и теперь можно огрызаться?
- Но как ты встанешь? - вступился за брата Рамон.
- Если потребуется, я не только встану, но и поеду верхом. Но никто не скажет, что я был при смерти. Господин адъютант, я жду.
Мда. Какие уж тут кровати и кресла...
Вперед с видом заправского чиновника выступил Анри Бенуар:
- Господин маршал, я возглавляю комиссию по расследованию покушения на вашу жизнь, и мне необходимо
выяснить некоторые детали той ночи.
- Господин граф, на войне не бывает покушений, и, боюсь, мой несостоявшийся убийца сейчас уже очень далеко отсюда, на пути домой, - прикрыв глаза, ответил Роден, - простите, я очень утомлен.
- И все же вы видели человека, который в вас стрелял? - не отставал Анри. - Вы узнали его?
Винсан открыл глаза и бросил короткий взгляд в сторону Рамона.
- Да, видел.
- Вы знаете его имя?
- Знаю.
- И кто же он?
- Думаю, вы видели его в лагере, - герцог пожал плечами. - Мы зачем-то таскали его за собой чуть ли не
от Пти-Мнерро. Один из пленных. Вы и ваши люди имеете к ним доступ, поэтому спрашивать
должны не вы у меня, а я у вас. Если вы собираетесь продолжить его поиск, это некто
по имени Кристиан Латье. Не знаю, как вы, а я же, как только мне представится возможность
и подходящая компания, собираюсь в Феррэ.
- Быть может действительно предоставить в ваше распоряжение носилки? - Бенуар был сегодня чересчур навязчив и разговорчив, за что и получил.
Ястреб сверкнул на него глазами так, что Анри и сам цветом лица стал походить на больного маршала.
- Меня понесут только мертвым. Запомните это, граф, и впредь не задавайте глупых вопросов, на которые мне придется находить глупые ответы. Я не нуждаюсь в чьем-либо сочувствии. Все что от вас требуется -
держать язык за зубами. Или вы и на это не способны?
Вот тебе и при смерти...
- То, что я спас вам жизнь, не говорит ни о чем. Я в первую очередь выполнял свои обязанности. В любом другом случае я бы сто раз подумал, прежде чем обнажать шпагу и бросаться на амбразуру. А теперь еще несколько пожеланий касательно моей драгоценной персоны, господа. Во-первых, не распространяйтесь о
тяжести моего ранения. Чем меньше людей узнают истинное положение дел, тем лучше. Во-вторых, не допускайте ко мне никого. Я не смогу управлять людьми, которые видели меня в таком состоянии. Для
всех маршал жив и здоров, вы слышите? - с нажимом спросил Роден, на что остальные торопливо закивали.
- Хорошо. А теперь прошу оставить меня и, если вас не затруднит, позовите мою жену.
Вошел маршальский адъютант. Он поставил принесенные письменные принадлежности на стол, продолжая держать камзол на сгибе локтя.
- Повесьте, Генри. Сегодня, ваша взяла, я не буду геройствовать. А вы, - Роден кивнул мальчугану, -
садитесь и пишите.
* * *
Герцогиня осторожно зашла в полутемное помещение. Тяжело раненого решили не трогать, и тем более не
перевозить в Боже-Ньез. Иза не верила, что он может умереть, никто не верил. Он выкарабкается, ведь это ее муж! Не зря же его прозвали Ястребом!
Винсан спал или просто лежал с закрытыми глазами, и Изабелла, боясь побеспокоить его, неслышно опустилась на стул возле кровати.
- Ты помнишь? - герцогиня вздрогнула от неожиданности и подняла глаза. Винсан отстраненно, без единой
эмоции на лице смотрел куда-то вверх. - Вечер в гостях на Мирьен-Тре (4)? Я тогда в первый раз застал вас...
Изабелла при одном упоминании улицы догадалась, о чем пойдет речь.
- Винсан, не надо!
- Просто скажи, ты помнишь?
Жена наклонила голову.
- Да.
Крепкие мужские объятья, отрывистые, спешащие поцелуи, сбивающийся шепот.
- Люблю тебя, Элой, я так тебя люблю! - нежные женские руки тянутся к шее капрала. - Обними меня, Элоиза нас не выдаст?
- Как ты можешь так думать? Если бы не сестричка, наше свидание не состоялось бы.
- Когда мне пришло приглашение, я так и думала, что ты будешь ждать...
- Я всегда и везде буду ждать тебя! - снова шелест и шепот, а потом резкий голос:
- Так вот какого рода живописью вы увлекаетесь... Занятно!
Муж стоял в дверях, по-щегольски одетый, улыбающийся, в шляпе и при шпаге.
Изабель машинально загородила собой Мишеля, а ее большие серые глаза обреченно впились в герцога.
- Граф, моя жена сама не знает, чего хочет. Что она говорит вам в постели? Что любит? Мне она, помниться, по началу тоже говорила что-то в этом роде. Советую вам оставить ее, пока она не
свела вас в могилу.
Это была очередная игра, герцог их обожал. Загнать, как кошка двух мышей, в угол и наслаждаться их беспомощностью. Для кошки это развлечение, забава, но для мышей эта игра всегда заканчивалась одинаково плачевно.
- Замолчите! Вы позорите честь вашей супруги! - Мишель вышел вперед, вынимая шпагу.
- Да ну! - искренне удивился Винсан, облокотившийся спиной о косяк, не трогаясь с места и не прикасаясь к оружию. Пока. - А, по-моему, ее позорите вы, а я безуспешно пытаюсь ее сохранить. Кто-то из нас окончательно запутался.
- Мишель, - Изабель схватилась за руку любовника, возвращая оружие в ножны. Герцогиня не могла не понимать, чем закончится дуэль Ястреба с голубем. Она погубит единственного любимого ей и любящего ее человека. - Мы уходим.
Кому она это сказала? Любовнику? Мужу? Себе?
- Сударыня, вы куда-то торопитесь? - герцог остановил собиравшуюся выпорхнуть из комнаты мадам де Роден и одним сильным движением отбросил назад.
- Кажется, минуту назад вы хотели остаться. К несчастью для вас и вашего кавалера, этого недостаточно.
Мишель бросился на маршала и, замахнувшись, ударил того по лицу. Винсан в последний момент почувствовал холод стали, но отклониться не смог, удар оглушил, но ненадолго. Вскрикнула Иза, но подойти побоялась, схватившись обеими руками за стену. По рассеченной скуле поползла кровь. Если бы она хотела избавиться от него, лучшего момента найти было бы нельзя.
- Вы едете не свидание и прячете в кармане стилет? - юмор его не покинет даже перед смертью, это факт. - Что сказать, умно, - одобрил Роден и, схватив нападавшего за воротник, с силой тряхнул его и отпихнул назад. Граф споткнулся и опрокинулся на спину, и тут в ладони от шеи любовника блеснула маршальская шпага.
Изабелла очнулась от первого шока и повисла на муже:
- В тебе нет ничего святого! - кричала она. - Оставь его! Винсан!!!
- Видите, граф, как вам повезло? – не обращая внимания на Изабеллу, радостно заметил маршал. - Моя жена почти святая. Я убиваю ее любовников, а она молится за мою погубленную душу. Мы
прекрасная пара.
Одним слитным движением герцог оттолкнул жену, не сильно, но так, чтобы у нее не появилось больше охоты приближаться. В дверях показалась изумленная Элоиза.
- Завтра. На рассвете. - Сквозь зубы, глядя сверху вниз, процедил герцог де Роден.
- Нет! - Изабелла порывалась подойти к упавшему, но шпага преградила ей путь.
- Изабель, со мной все будет хорошо, - успокоительно пообещал Мишель, и,посмотрев на маршала, выдавил, - шпаги.
- Превосходно. - Герцог добился того, чего хотел.
Оборачиваясь, с осторожностью гиены, напуганной львом, Мишель выскользнул из комнаты.
Изабелла, упав на пол, дрожала и тихо плакала, закрывая руками лицо.
- Поднимайтесь и успокойтесь, - повелительно приказал супруг. - Мы обвенчаны перед Всевидящим, а дома вас ждет сын. И только Элой может разорвать эту связь, но так как у него есть море других проблем, думаю, вам придется смириться с тем, что я существую в вашей жизни, равно как и мне. А если у графа есть хоть капля ума, к утру его и след простынет, - он изысканно поклонился. -
Буду ждать вас на улице.
Герцогиня подняла на мужа покрасневшие глаза. Лучше бы он ударил!
В коридоре его поймала хозяйка дома.
- Герцог, я сожалею, - бархатные глаза опустились долу, но покровительственно-издевательские интонации в голосе остались, их не скрыть пышными ресницами и застенчивым взглядом.
Каждый получил то, что хотел: он удовлетворил свое любопытство, она - свое тщеславие.
И в ответ такое же:
- Сожалеете о чем или о ком? Если о моей семейной жизни, не стоит, поверьте.
Она и до сегодняшнего дня была не столь идеальна, сколь хотелось бы. Если же вы жалеете о брате, то я вас понимаю. Любовь моей жены рано или поздно обойдется ему очень дорого.
- Любовь всегда обходится дорого, - произнесла красавица. Ей достался не много не мало король, чего еще желать прекрасной, умной, любящей интриги женщине? Единственная самая большая беда представительниц слабого пола в том, что они ставят перед собой невыполнимые цели, только и всего. Он для нее как раз и являлся такой целью.
- Каким же я был молодым, глупым и ревнивым. Я и сейчас такой же. - Признался муж, любуясь удивленной
Изабеллой. - Надо было позволить вам встречаться, тогда все сгорело бы само по себе. Кто кто знал...
Изабелла поднялась и подошла к окну, выглядывавшем на небольшую улочку.
- Ты думаешь, я не слышала о том, что произошло между моим женихом и тобой? - вдруг заговорила она о
прошлом. - О том, что на меня играли, как на продажную женщину?
Голос ее задрожал, но она сдержалась.
- Мишель рассказал мне.
Бертрам Ноарре проиграл нашу свадьбу в карты вместе с отцовскими векселями и мной. Ради твоей перевязи. Ради денег, которые ты предложил. Человеку, которого я даже ни разу не видела.
- Ноарре доверил свою страшную тайну другу, а тот ее выболтал. Ты знала это, и все равно простила? -
Винсан откинулся на подушки, устало закрыв глаза, глубоко вздохнул. - Значит, действительно любила.
- Он разорвал помолвку, - едва слышно продолжала Иза, - даже не объяснив причины, а в последнем своем
письме писал о том, что у него появились срочные дела, не позволявшие остаться в столице.
Ее бросили, как старую, ненужную вещь, а Винсан подобрал ее, взял в жены, хотя после такого позора
многие еще сто раз подумали бы, лезть ли к ней в окно, пока жены спят в своих кроватях. А Винсан не побрезговал, дал свое имя, против воли матери, против воли света, против предрассудков, а она изменила. Хотя он тоже не был верен.
- Если я скажу тебе одну вещь, ты обещаешь, что не будешь жалеть о давно пройденном?
- Обещаю, - тихо отозвалась она.
- Это началось сразу после Левантийского восстания. Элоиза положила на меня глаз и решила, что я не устою
перед ее чарами, но ошиблась. Я тогда встретил Мани, и она не шла ни в какое сравнение с избалованной дочкой Немеритасов. Понимаешь, к чему я?
Иза молча слушала, не произнося ни звука.
- Ваше свидание на Мирьен-Тре было подстроено Элоизой. Как только ты пришла, она послала за мной,
и, как ты помнишь, я приехал и увидел вас. Мишель был только ее орудием. Ее местью мне. Некоторые женщины не могут перенести чужого счастья, хотя у нас с тобой никогда не было все так гладко, как хотелось бы нам и так скверно, как того хотелось бы всем остальным.
Что это было? Минутное откровение на прощанье? Приподнял занавесь своей странной души и снова ее
опустил? Ведь не знай он, что скоро умрет, разве стал бы он раскрывать перед ней душу?
- Я так долго путешествовал, но всегда верил, что смертью веет с востока. Траур носи год, не больше, а замуж выходи за дельного человека. Не за такого, каким был Мишель. Если тебе будет что-то нужно, проси
Филиппа, он поможет. Он хороший человек.
- Да, я знаю. - стоически вынесла последнее напутствие
Изабелла и только тут обратила внимание, что на столе рядом лежала поблескивающая в одиноком танце свечи звезда на черной ленте. Та самая Звезда Симона!
Иза проследила взгляд мужа и взяла награду в руки. Она уже не плакала (она позволяла себе это только наедине с собой) - не было ни сил, ни слез.
Она было протянула заслуженную награду мужу, думая, что он хочет тоже подержать ее в руках, но маршал слабо улыбнулся краем губ и сказал:
- Ты и Даниэль - моя единственная награда. Иной мне не надо. Отдай сыну, пусть играется.
И вот тут Изабелла не выдержала.
----------------------------
(1) То же что подданный, находящийся в ленной зависимости. Доминия - земельное владение, пожалованное господином вассалу, дающим клятву верности своему сеньору и обязующемуся нести военную службу. Все
торранские доминии являются ордонне герцогам де Роденам.
(2) (от арж. kerer - любить).
(3) (от арж. mano - брат).
(4) Улица в Ратрэ, находящаяся по ту сторону Сен-Турели.
Сен-Турель - исторический центр Ратрэ, границы которого определились еще при
правлении первого Моррона, когда тот приказал выстроить крепостную стену для
защиты своей новой столицы от врагов. Позже началось строительство каменных
домов, город разросся за пределы гарнизона, но центр (Робле-Альбарская площадь
и расходящиеся от нее лучами улицы Кленовых листьев, Монмар, Иль-де-Лаэль, Аржан, Клершапэль) сохранил первоначальное
название крепости. После расширения города в пределах Турели могли селиться
лишь потомственные дворяне (т.н. старое дворянство). Дом графов Немеритасов,
получивших дворянство чуть более полувека назад, располагался с внешней стороны
Сен-Турели.
Глава 66. Награда
Селестиния. Кратильонская провинция. Руанская долина. Тьерьерак.
1128 г. Одиннадцатой эпохи по н.л.
Селестиния. Кратильонская провинция. Руанская долина. Тьерьерак.
1128 г. Одиннадцатой эпохи по н.л.
Беготня успокоилась ближе к ночи, когда едва живого маршала доставили в походный госпиталь. Лекари вот уже с час колдовали над главой селестийской армии, но Рамон прождал бы еще столько же, лишь бы все это закончилось благополучно. Тьерьерак был взят, арданцы отступили, казалось бы - кончено, но с последними
вестями пришло самое непредсказуемое и непоправимое. Всеобщее ликование было отложено - селестийцы не могли не радоваться, однако они придерживались мнения, что не имеют права праздновать в честь победы без ее главного виновника, и делали это исключительно сдержанно - пока Ястреб не встанет на ноги. А что так
и будет, сомнения не у кого не вызывало: короля и маршала хранят Небеса. Все до единого верили в то, что маршал выживет, равно как в то, что солнце и луна меняются местами и ни первое, ни последняя не могут остановить свой ход.
Сколько же всего случилось за последний дни... Куда-то исчез виконт Вильес, а среди знающихвестями пришло самое непредсказуемое и непоправимое. Всеобщее ликование было отложено - селестийцы не могли не радоваться, однако они придерживались мнения, что не имеют права праздновать в честь победы без ее главного виновника, и делали это исключительно сдержанно - пока Ястреб не встанет на ноги. А что так
и будет, сомнения не у кого не вызывало: короля и маршала хранят Небеса. Все до единого верили в то, что маршал выживет, равно как в то, что солнце и луна меняются местами и ни первое, ни последняя не могут остановить свой ход.
офицеров Арсена Лэпрэ, после Руаны по настоянию маршала назначенного полковником, ходили слухи, что после тьерьеракского боя последний раз его кто-то видел вместе с Кристианом Латье. Однако этому верили неохотно - кузен Лансаров предал родину и подался к каприйцам? Да быть того не может. Вильесы -
вассалы Лансаров, которые в свою очередь являлись прямыми ордонне (1) Роденов. Скорее всего, его убили или взяли в плен. Благо кроме Винсана о Рене знали немногие - какой-то офицер, везде ходивший за Рамоном и все, а о фамилии Вильесов многие даже не слышали. Ведь если правда всплывет наружу, на него снова буду коситься как на чужого, если не хуже... Мало того, что с его легкой руки Вильесы могут быть оклеветаны, как посмотрит в глаза родителей он сам? О чем он думал? Селестиец, выгораживавший арданца, - стыд и позор. Не дай Элой семья узнает... Но как он мог выдать Рене? Нет, о сделанном однажды не жалеют, он
бы и сейчас поступил так же. Главное, чтобы никто не смог засвидетельствовать, как маркиз де Лансар освобождал сына Железного Жерома из-под ареста, а вместе и ним помогал герцогу Шенонскому выбраться из лагеря. Человек должен жить там, где родился. Поэтому он вернулся, по этой же причине он отпустил военнопленного. Зря Винсенте пошутил тогда про лошадь, лучше бы он взял своего Любимца (2),
цынтеец бы успел увернулся от пули, а сибеллинка не смогла. Почему маршал сел на нее? Не видел, что она взбрыкивает и мелко трясется? Кто вообще позволил выбрать для герцога де Родена такую лошадь? Или он сделал это сам? Теперь герцогом занимался младший брат - в этом плане лучшего врача не пожелаешь -
если Сельсо возьмется за дело, он не успокоится, пока не сделает все, что в его силах, чтобы поднять Родена на ноги. В этом плане Рамон даже не волновался: брат был фанатом своего дела в хорошем смысле слова.
Наконец, спустя долгие полтора часа полог откинулся и под звездное небо, вытирая руки о белый фартук,
который перестал быть таковым уже с вечера, вышел Сельсо.
«Как со скотобойни!» - подумал маркиз, но, тут же обругав себя за несвоевременные аллегории,
направился к младшему брату.
Тот, немного бледный и неимоверно уставший, подошел к чану с водой.
- Полей мне, - попросил врач и вытянул перед собой обе руки.
Они умели находить общий язык еще в детстве и готовы были подставить плечо друг другу в трудную минуту,
но он не видел брата восемь лет, и в данный момент один из них был лекарем, другой - военным. А родственным связям на войне не место.
Рамон молча взял ковш, зачерпнул воды и нагнул край. Сельсо оттирал руки от крови, не замечая, как
дергается нерв под глазом.
- Как он? - все-таки не выдержал маркиз де Лансар.
Сельсо отряхнул руки, ища глазами, обо что их можно вытереть.
- Плохо.
Сердце ухнуло о грудную клетку, пропустило один удар и застучало еще сильней. Он должен жить - это все,
что знал маркиз. А о том, что может случиться самое худшее, и Винсан умрет, Рамон пытался не думать.
- У господина маршала глухое ранение, пуля прошла через брюшную полость и застряла в сердце, повредив сердечный клапан. Достать ее мы не можем - вероятность летального исхода в этом случае значительно возрастает. Почти наверняка он умрет немедленно, прямо на операционном столе. А так... есть шанс,
хоть и незначительный. У герцога крепкий и выносливый организм, не говоря о его воле к жизни. Любой другой человек не перенес бы и операцию, а он еще дышит и пытается встать.
- Но он будет жить?
- Мы не извлекли пулю, мано (3). Если она останется не месте, за его жизнь можно не опасаться, но не дай Элой она сдвинется, и тогда...
- Неужели ничего нельзя сделать? - маркиз неосознанно стиснул локоть брата.
- Рамон! У него свинец в сердце, чего ты хочешь от меня? - младший брат никогда на него не кричал.
Сельсо вообще был большой умница и тихоня, но сегодня он доказал обратное, сегодня очень многое из того, что было раньше, изменилось без возврата. - Я не Элой и не чудотворец, и Мориц на пару с ларом Дессаном тоже! - раздраженно говорил Сельсо. За сегодняшний день у него достаточно накипело, чтобы оставаться
спокойным. - А маршал - смертный человек, что бы о нем не говорили! И в жилах у него между прочим не жидкий металл, а настоящая кровь. И если в него выстрелить, он погибнет, как и любой другой нормальный человек, уверяю тебя! А за эту кампанию в него стреляли трижды. Трижды, ты понимаешь?
«Убивать легче, чем лечить», - вспомнились Рамону слова младшего брата, когда у того в первый раз на
операционном столе умер пациент.
- В зависимости от того, какой образ жизни он будет вести, он продержится от нескольких дней до нескольких
месяцев. В лучшем случае жить ему осталось не больше года-двух - и это при самых благоприятных обстоятельствах, если он будет избегать сильных волнений и тряски, но в любом случае верховая езда, бег, резкие движения и прочее ему противопоказаны, иначе это ускорит процесс.
Но Рамон заранее знал: Винсенте ничего не будет избегать.
- Я не представляю его, прикованным к постели или к креслу, - потерянно сказал маркиз.
- И, тем не менее, если он не будет соблюдать моих предписаний, он приговорит себя сам.
Лекарь смягчился: на старшего брата без жалости невозможно было смотреть.
- Он умирает, Рам, и это лишь вопрос времени и удачи. Состояние, в котором находится маршал, может
продлиться всю жизнь, а может занять несколько дней или даже часов. Возможно,
герцога поджидает самая страшная смерть, замедленная, словно бомба, о которой
знаешь, но не в твоих силах затушить фитиль.
* * *
Над Тьерьераком все еще поднимался дымок - догорали последние предутренние костры. Горизонт прояснялся, и из-под темно-синихй пластов рваных облаков выглядывала узкая полоска
светлеющего неба. Изможденные тьерьеракцы, которые так отважно помогали селестийским военным, не ложась спать, теперь разбирали завалы после пожарищ, причем делали это добровольно. Видно, не сладко им пришлось эти полгода, пока арданцы хозяйничали в приграничном небесном городе. Было как-то неудобно и
тягостно смотреть на людей, когда жители с надеждой заглядывали в лица своих освободителей. Нельзя было оставлять город! Но не тебе, чуть ли не ставшему наполовину кордэнцем, судить о том, как нужно вести войну.
Кисть руки свело, и Рамон размял ее. Тонкий шрам покраснел по краям и постоянно беспокоил, особенно
последние пару месяцев. Интересно, у Марко и Гонсало он так же болит? Или только ему не повезло? А у Винсенте?
К маршалу позволили войти только к утру, как раз к концу перевязки. Сельсо при помощи долговязого
фельдшера еще укладывал герцога де Родена, когда маркиз переступил порог комнаты. Помимо Рамона к маршалу прошли граф Бенуар и адъютант маршала. Мальчик стоял в ожидании приказаний со стороны врача и то подавал чистые бинты, то бегал за водой, то помогал вымыть руки. Но стоило лекарям сделать одно неверное движение, как Ястреб зажмурился и сквозь зубы застонал, пот блестящей дорожкой
потек по виску. Зная Винсенте, Рамон представлял, какая это для него была пытка - позволять видеть свои муки другим, зависеть от кого-то, нуждаться в помощи. Его лицо, мокрое от пота, было белее простыни, на которой он лежал, а болезненные глаза, кажущиеся мутно-синими, из полуопущенных век слабо,
измученно горели.
- Что замолчали, маркиз? - тот, кто когда-то носил титул лорда Армьенто и с кем они
играли в детстве, смотрел на него. - Скрыть вашу ложь будет нелегко, но мы скроем ее. Скажите только, наконец, что, Инфидель побери, вас заставило вытаскивать за уши это безнадежное дело? Где вас угораздило пересечься с одним из каприйцев?
- Он был со мной в Брануа. В ночь расправы над легардийцами.
Он качнул головой в знак согласия.
- Веский довод. Для меня. Но не для трибунала. Перед ним он вас не спасет.
Они стояли молча, а деревья над ними шумели и качали ветвями.
- Выходит, и невозможное бывает. Арданец в селестийском строю - непозволительная блажь и
беспечность! И не будь вы... А, забудем! Забавно, значит, некоторые из арданцев на время могут стать друзьями, - многозначительно протянул маршал. - Главное не забывать, что только на время.
Он все устроил, все за всех сделал. А сейчас он уходит, медленно, с первого взгляда даже незаметно, но
уходит...
Когда перевязка закончилась и лечащие врачи отошли от него, он посмотрел на вошедших.
- Генри, - голос был тихим, но уверенным.
Мальчишка подскочил к своему монсеньору:
- Лар...
- Мне понадобиться мой камзол, перо и бумага.
Юноша растерялся и испуганно оглянулся сначала на Рамона, потом на Бенуара, не зная, как поступить. Одно дело - помогать лекарям, и совсем другое - угробить своего лара собственными руками, выполняя его приказы.
- Не волнуйтесь, для завещания еще слишком рано, - белозубая улыбка и искрящиеся синие глаза. Через силу, через боль.
Сельсо лишь покачал головой, и жест его выражал одно: «Неразумное дитя...»
- Господин маршал, - подал голос младший брат, - при всем уважении к вашим заслугам и вашему имени, я
запрещаю вам подниматься с постели ранее, чем через неделю.
- Лорд де Лансар, - вот он, этот взгляд, сейчас полетят чьи-то головы. - Вероятно, вы меня не поняли. Если
вы ошибочно приняли на себя обязательства моего личного лекаря, думаю это лишнее. Я ни о чем таком вас не просил. У вас, кажется, уже появился знатный пациент. Он нуждается в вас больше, чем я.
К тому же еще и неблагодарный! Вытащили с того света, и теперь можно огрызаться?
- Но как ты встанешь? - вступился за брата Рамон.
- Если потребуется, я не только встану, но и поеду верхом. Но никто не скажет, что я был при смерти. Господин адъютант, я жду.
Мда. Какие уж тут кровати и кресла...
Вперед с видом заправского чиновника выступил Анри Бенуар:
- Господин маршал, я возглавляю комиссию по расследованию покушения на вашу жизнь, и мне необходимо
выяснить некоторые детали той ночи.
- Господин граф, на войне не бывает покушений, и, боюсь, мой несостоявшийся убийца сейчас уже очень далеко отсюда, на пути домой, - прикрыв глаза, ответил Роден, - простите, я очень утомлен.
- И все же вы видели человека, который в вас стрелял? - не отставал Анри. - Вы узнали его?
Винсан открыл глаза и бросил короткий взгляд в сторону Рамона.
- Да, видел.
- Вы знаете его имя?
- Знаю.
- И кто же он?
- Думаю, вы видели его в лагере, - герцог пожал плечами. - Мы зачем-то таскали его за собой чуть ли не
от Пти-Мнерро. Один из пленных. Вы и ваши люди имеете к ним доступ, поэтому спрашивать
должны не вы у меня, а я у вас. Если вы собираетесь продолжить его поиск, это некто
по имени Кристиан Латье. Не знаю, как вы, а я же, как только мне представится возможность
и подходящая компания, собираюсь в Феррэ.
- Быть может действительно предоставить в ваше распоряжение носилки? - Бенуар был сегодня чересчур навязчив и разговорчив, за что и получил.
Ястреб сверкнул на него глазами так, что Анри и сам цветом лица стал походить на больного маршала.
- Меня понесут только мертвым. Запомните это, граф, и впредь не задавайте глупых вопросов, на которые мне придется находить глупые ответы. Я не нуждаюсь в чьем-либо сочувствии. Все что от вас требуется -
держать язык за зубами. Или вы и на это не способны?
Вот тебе и при смерти...
- То, что я спас вам жизнь, не говорит ни о чем. Я в первую очередь выполнял свои обязанности. В любом другом случае я бы сто раз подумал, прежде чем обнажать шпагу и бросаться на амбразуру. А теперь еще несколько пожеланий касательно моей драгоценной персоны, господа. Во-первых, не распространяйтесь о
тяжести моего ранения. Чем меньше людей узнают истинное положение дел, тем лучше. Во-вторых, не допускайте ко мне никого. Я не смогу управлять людьми, которые видели меня в таком состоянии. Для
всех маршал жив и здоров, вы слышите? - с нажимом спросил Роден, на что остальные торопливо закивали.
- Хорошо. А теперь прошу оставить меня и, если вас не затруднит, позовите мою жену.
Вошел маршальский адъютант. Он поставил принесенные письменные принадлежности на стол, продолжая держать камзол на сгибе локтя.
- Повесьте, Генри. Сегодня, ваша взяла, я не буду геройствовать. А вы, - Роден кивнул мальчугану, -
садитесь и пишите.
* * *
Герцогиня осторожно зашла в полутемное помещение. Тяжело раненого решили не трогать, и тем более не
перевозить в Боже-Ньез. Иза не верила, что он может умереть, никто не верил. Он выкарабкается, ведь это ее муж! Не зря же его прозвали Ястребом!
Винсан спал или просто лежал с закрытыми глазами, и Изабелла, боясь побеспокоить его, неслышно опустилась на стул возле кровати.
- Ты помнишь? - герцогиня вздрогнула от неожиданности и подняла глаза. Винсан отстраненно, без единой
эмоции на лице смотрел куда-то вверх. - Вечер в гостях на Мирьен-Тре (4)? Я тогда в первый раз застал вас...
Изабелла при одном упоминании улицы догадалась, о чем пойдет речь.
- Винсан, не надо!
- Просто скажи, ты помнишь?
Жена наклонила голову.
- Да.
Крепкие мужские объятья, отрывистые, спешащие поцелуи, сбивающийся шепот.
- Люблю тебя, Элой, я так тебя люблю! - нежные женские руки тянутся к шее капрала. - Обними меня, Элоиза нас не выдаст?
- Как ты можешь так думать? Если бы не сестричка, наше свидание не состоялось бы.
- Когда мне пришло приглашение, я так и думала, что ты будешь ждать...
- Я всегда и везде буду ждать тебя! - снова шелест и шепот, а потом резкий голос:
- Так вот какого рода живописью вы увлекаетесь... Занятно!
Муж стоял в дверях, по-щегольски одетый, улыбающийся, в шляпе и при шпаге.
Изабель машинально загородила собой Мишеля, а ее большие серые глаза обреченно впились в герцога.
- Граф, моя жена сама не знает, чего хочет. Что она говорит вам в постели? Что любит? Мне она, помниться, по началу тоже говорила что-то в этом роде. Советую вам оставить ее, пока она не
свела вас в могилу.
Это была очередная игра, герцог их обожал. Загнать, как кошка двух мышей, в угол и наслаждаться их беспомощностью. Для кошки это развлечение, забава, но для мышей эта игра всегда заканчивалась одинаково плачевно.
- Замолчите! Вы позорите честь вашей супруги! - Мишель вышел вперед, вынимая шпагу.
- Да ну! - искренне удивился Винсан, облокотившийся спиной о косяк, не трогаясь с места и не прикасаясь к оружию. Пока. - А, по-моему, ее позорите вы, а я безуспешно пытаюсь ее сохранить. Кто-то из нас окончательно запутался.
- Мишель, - Изабель схватилась за руку любовника, возвращая оружие в ножны. Герцогиня не могла не понимать, чем закончится дуэль Ястреба с голубем. Она погубит единственного любимого ей и любящего ее человека. - Мы уходим.
Кому она это сказала? Любовнику? Мужу? Себе?
- Сударыня, вы куда-то торопитесь? - герцог остановил собиравшуюся выпорхнуть из комнаты мадам де Роден и одним сильным движением отбросил назад.
- Кажется, минуту назад вы хотели остаться. К несчастью для вас и вашего кавалера, этого недостаточно.
Мишель бросился на маршала и, замахнувшись, ударил того по лицу. Винсан в последний момент почувствовал холод стали, но отклониться не смог, удар оглушил, но ненадолго. Вскрикнула Иза, но подойти побоялась, схватившись обеими руками за стену. По рассеченной скуле поползла кровь. Если бы она хотела избавиться от него, лучшего момента найти было бы нельзя.
- Вы едете не свидание и прячете в кармане стилет? - юмор его не покинет даже перед смертью, это факт. - Что сказать, умно, - одобрил Роден и, схватив нападавшего за воротник, с силой тряхнул его и отпихнул назад. Граф споткнулся и опрокинулся на спину, и тут в ладони от шеи любовника блеснула маршальская шпага.
Изабелла очнулась от первого шока и повисла на муже:
- В тебе нет ничего святого! - кричала она. - Оставь его! Винсан!!!
- Видите, граф, как вам повезло? – не обращая внимания на Изабеллу, радостно заметил маршал. - Моя жена почти святая. Я убиваю ее любовников, а она молится за мою погубленную душу. Мы
прекрасная пара.
Одним слитным движением герцог оттолкнул жену, не сильно, но так, чтобы у нее не появилось больше охоты приближаться. В дверях показалась изумленная Элоиза.
- Завтра. На рассвете. - Сквозь зубы, глядя сверху вниз, процедил герцог де Роден.
- Нет! - Изабелла порывалась подойти к упавшему, но шпага преградила ей путь.
- Изабель, со мной все будет хорошо, - успокоительно пообещал Мишель, и,посмотрев на маршала, выдавил, - шпаги.
- Превосходно. - Герцог добился того, чего хотел.
Оборачиваясь, с осторожностью гиены, напуганной львом, Мишель выскользнул из комнаты.
Изабелла, упав на пол, дрожала и тихо плакала, закрывая руками лицо.
- Поднимайтесь и успокойтесь, - повелительно приказал супруг. - Мы обвенчаны перед Всевидящим, а дома вас ждет сын. И только Элой может разорвать эту связь, но так как у него есть море других проблем, думаю, вам придется смириться с тем, что я существую в вашей жизни, равно как и мне. А если у графа есть хоть капля ума, к утру его и след простынет, - он изысканно поклонился. -
Буду ждать вас на улице.
Герцогиня подняла на мужа покрасневшие глаза. Лучше бы он ударил!
В коридоре его поймала хозяйка дома.
- Герцог, я сожалею, - бархатные глаза опустились долу, но покровительственно-издевательские интонации в голосе остались, их не скрыть пышными ресницами и застенчивым взглядом.
Каждый получил то, что хотел: он удовлетворил свое любопытство, она - свое тщеславие.
И в ответ такое же:
- Сожалеете о чем или о ком? Если о моей семейной жизни, не стоит, поверьте.
Она и до сегодняшнего дня была не столь идеальна, сколь хотелось бы. Если же вы жалеете о брате, то я вас понимаю. Любовь моей жены рано или поздно обойдется ему очень дорого.
- Любовь всегда обходится дорого, - произнесла красавица. Ей достался не много не мало король, чего еще желать прекрасной, умной, любящей интриги женщине? Единственная самая большая беда представительниц слабого пола в том, что они ставят перед собой невыполнимые цели, только и всего. Он для нее как раз и являлся такой целью.
- Каким же я был молодым, глупым и ревнивым. Я и сейчас такой же. - Признался муж, любуясь удивленной
Изабеллой. - Надо было позволить вам встречаться, тогда все сгорело бы само по себе. Кто кто знал...
Изабелла поднялась и подошла к окну, выглядывавшем на небольшую улочку.
- Ты думаешь, я не слышала о том, что произошло между моим женихом и тобой? - вдруг заговорила она о
прошлом. - О том, что на меня играли, как на продажную женщину?
Голос ее задрожал, но она сдержалась.
- Мишель рассказал мне.
Бертрам Ноарре проиграл нашу свадьбу в карты вместе с отцовскими векселями и мной. Ради твоей перевязи. Ради денег, которые ты предложил. Человеку, которого я даже ни разу не видела.
- Ноарре доверил свою страшную тайну другу, а тот ее выболтал. Ты знала это, и все равно простила? -
Винсан откинулся на подушки, устало закрыв глаза, глубоко вздохнул. - Значит, действительно любила.
- Он разорвал помолвку, - едва слышно продолжала Иза, - даже не объяснив причины, а в последнем своем
письме писал о том, что у него появились срочные дела, не позволявшие остаться в столице.
Ее бросили, как старую, ненужную вещь, а Винсан подобрал ее, взял в жены, хотя после такого позора
многие еще сто раз подумали бы, лезть ли к ней в окно, пока жены спят в своих кроватях. А Винсан не побрезговал, дал свое имя, против воли матери, против воли света, против предрассудков, а она изменила. Хотя он тоже не был верен.
- Если я скажу тебе одну вещь, ты обещаешь, что не будешь жалеть о давно пройденном?
- Обещаю, - тихо отозвалась она.
- Это началось сразу после Левантийского восстания. Элоиза положила на меня глаз и решила, что я не устою
перед ее чарами, но ошиблась. Я тогда встретил Мани, и она не шла ни в какое сравнение с избалованной дочкой Немеритасов. Понимаешь, к чему я?
Иза молча слушала, не произнося ни звука.
- Ваше свидание на Мирьен-Тре было подстроено Элоизой. Как только ты пришла, она послала за мной,
и, как ты помнишь, я приехал и увидел вас. Мишель был только ее орудием. Ее местью мне. Некоторые женщины не могут перенести чужого счастья, хотя у нас с тобой никогда не было все так гладко, как хотелось бы нам и так скверно, как того хотелось бы всем остальным.
Что это было? Минутное откровение на прощанье? Приподнял занавесь своей странной души и снова ее
опустил? Ведь не знай он, что скоро умрет, разве стал бы он раскрывать перед ней душу?
- Я так долго путешествовал, но всегда верил, что смертью веет с востока. Траур носи год, не больше, а замуж выходи за дельного человека. Не за такого, каким был Мишель. Если тебе будет что-то нужно, проси
Филиппа, он поможет. Он хороший человек.
- Да, я знаю. - стоически вынесла последнее напутствие
Изабелла и только тут обратила внимание, что на столе рядом лежала поблескивающая в одиноком танце свечи звезда на черной ленте. Та самая Звезда Симона!
Иза проследила взгляд мужа и взяла награду в руки. Она уже не плакала (она позволяла себе это только наедине с собой) - не было ни сил, ни слез.
Она было протянула заслуженную награду мужу, думая, что он хочет тоже подержать ее в руках, но маршал слабо улыбнулся краем губ и сказал:
- Ты и Даниэль - моя единственная награда. Иной мне не надо. Отдай сыну, пусть играется.
И вот тут Изабелла не выдержала.
----------------------------
(1) То же что подданный, находящийся в ленной зависимости. Доминия - земельное владение, пожалованное господином вассалу, дающим клятву верности своему сеньору и обязующемуся нести военную службу. Все
торранские доминии являются ордонне герцогам де Роденам.
(2) (от арж. kerer - любить).
(3) (от арж. mano - брат).
(4) Улица в Ратрэ, находящаяся по ту сторону Сен-Турели.
Сен-Турель - исторический центр Ратрэ, границы которого определились еще при
правлении первого Моррона, когда тот приказал выстроить крепостную стену для
защиты своей новой столицы от врагов. Позже началось строительство каменных
домов, город разросся за пределы гарнизона, но центр (Робле-Альбарская площадь
и расходящиеся от нее лучами улицы Кленовых листьев, Монмар, Иль-де-Лаэль, Аржан, Клершапэль) сохранил первоначальное
название крепости. После расширения города в пределах Турели могли селиться
лишь потомственные дворяне (т.н. старое дворянство). Дом графов Немеритасов,
получивших дворянство чуть более полувека назад, располагался с внешней стороны
Сен-Турели.
@темы: Творчество
-
-
10.06.2008 в 22:17-
-
10.06.2008 в 23:15-
-
10.06.2008 в 23:20-
-
10.06.2008 в 23:24-
-
10.06.2008 в 23:25-
-
10.06.2008 в 23:31А оно, то, которое не понятно, может быть всегда разъяснено...
Зы: бедный моск!