Вселять надежду – не значит обнадеживать напрасно... (с)
Кони мои, ветры ночные, слова запоздалые,
Звезды на бархате, всадники в седлах усталые,
Кто вам, заблудшие души, дорогу указывал?
Были коньки ваши черными, в ночь стали чалыми.
Вещие сны, гривы их длинные, дальние всполохи,
Лунные кони в дрожащем обманчивом мороке…
Кто вам, заблудшие души, сказал, они разные -
Эти четыре дороги в изогнутом колосе?
Лики луны, братья родные, ветра с перевала,
Конники сонные, звезды уснувшие, век одичалый,
Кто нам, заблудшим, о лунных дорогах рассказывал?
…Черные кони мои, ставшие вороно-чалыми…
ПРОЛОГ
Ветер ли гонит засохшие листья,
Память зовет ли, душа ли жива -
Жар потухает рябиновой кисти,
Вечность проснулась от зимнего
сна...
Память зовет ли, душа ли жива -
Жар потухает рябиновой кисти,
Вечность проснулась от зимнего
сна...
Ни у одного дерева нет более
трогательного и чистого цветения, чем у миндаля.
трогательного и чистого цветения, чем у миндаля.
К.Паустовский
читать дальшеСар-Эбелин. Окрестности Халира, 25 г. д.л. (1)
Пять часов пополудни
- Благослови Сидаль, вы привели его! - человек с горбинкой на ногу и в черной тоге спешил навстречу. Идти быстрее он не мог - мешала покалеченная нога. - Я уж думал, Маэнас что-то заподозрил.
Двое держали под руки человека, накрытого плащом. Они сделали это, хотя и не были обязаны. Бедный Луций! Если его сводный брат прознает, ему первому не сносить головы, если, конечно, он не отважится
последовать за ними.
- Хвала Пятерым, мы успели уйти, - устало, но радостно ответил зеленоглазый мужчина в доспехах и сером потрепанном плаще поверх.
- Что с ним, Луций? Он ранен?
Вместо опустившего глаза воина ответил другой, черноволосый, который помимо их с Луцием ноши тащил на себе еще и огромный мешок.
- Жить лар будет, - он сбросил свою вещевую поклажу на землю и помог усадить то ли раненого, то ли изможденного человека, который был не в состоянии идти сам.
- Но чем дальше отсюда, тем лучше, - невесело отшутился Луций - радость от долгожданной встречи иссякала с неумолимой быстротой.
- Об этом мы позаботимся, - руки перестали бороться с непослушным краем одежды, и кареглазый человек в тоге негромко сказал ведомому. - Здравствуй, рерик.
Сероглазый брюнет, поддерживаемый Луцием Сéноном и молчаливым смуглолицым Загваром, движением руки откинул капюшон:
- Леван... - выдохнул тот. Проблеск улыбки проступил на истерзанном, расцарапанном лице при виде брата, и вдруг, словно о чем-то вспомнив, четвертый из царевичей обратился к Луцию:
- А где Алар (2)? - невооруженным глазом было видно, насколько сильно его мучил этот вопрос.
Иррих ищущим взглядом посмотрел сначала на бекешца, а потом на Луция.
С достоинством воина в десятом поколении Второй Сенон, как его называли, выдержал серый взгляд.
- Он пожелал остаться, - серые глаза царевича тут же потухли. Луций и раньше-то неохотно говорил о выскочке, коим считал азорианца, а сегодня и подавно не хотел лишний раз упоминать его имени. Чувствовать себя обязанным тому, кого презираешь и кому тихо завидуешь, непросто.
Поэтому Иррих, не удовлетворившись ответом Луция, обратил взор на человека брата. Леван послал за ним одного из своих лучших людей, но Алар был азорием до мозга костей. Он умел читать и схватывать
налету мысли сюзерена, которые тот еще даже не успевал высказать на словах.
Загвару можно было верить, но чужак остается чужаком - это можно почувствовать
и нельзя объяснить.
И смуглолицый, то ли прочитав сомнение на лице Ирриха, то ли сожалея о потере, которую понесла сегодня Арсанна, резонно добавил:
- Благодаря ему лар Иррих свободен, а семья лара, вот уже как семь раз солнце умерло и родилось сызнова, оставила Халир.
- Я в долгу перед ним, - согласился царевич, всего неделю назад бывший четвертым на пути к трону, который ему никогда не был нужен, и ставший вторым после Абина и благодаря ему.
Леван поднял глаза на брата - ссутулившийся Иррих приглушенно вздохнул, вытирая лицо от пыли. Есть чувства, которые сжигают людей. У Ирриха была именно такая любовь, та, что найдет в себе силы пережить безразличие, но взаимность и разлуку вынести не сможет.
- Сервия и твой сын будут ждать тебя у Фаримма (4), - Леван прямо смотрел в лицо брата.
Дверь ударилась об стену, и светловолосая женщина выскочила ему навстречу. Известие
об аресте мужа она восприняла стоически, потому что рядом оказался сын. Он
слушал, что ему говорил дядя и запоминал.
Леван посмотрел себе под ноги - сандалия погрузилась в песок и утонула в нем. Каково женщине и ребенку в пустыне? Они уйдут и найдут себе другое пристанище: Халир перестал быть домом, его и так
рано или поздно занесут пески. Увидит ли Фэррэс отца? Одна надежда на Сервию -
она мужественная женщина, она не отдаст сына деверю. Живым по крайней мере.
Такие женщины не сдаются на милость врагов. Названный Аларом наверняка бы ее
понял. Леван слышал это имя не единожды, но самого воина видеть не приходилось.
Одиннадцатилетний Фэррэс вел, поддерживая под руки, мать и успокаивал ее, а она коротко кивала и
оступалась на горячих камнях. Мальчишка мог бы стать царем, а судьба сделала
его изгнанником.
- Этого долга он с тебя уже не спросит, - Луций поправил ножны. - Но не беспокойся, он остался там не один. С ним дюжина арозиев. Это славная смерть для воина и человека.
- На мече первого из азориев выкована хищная птица, - обратился к младшему Сенону бекешец и его смуглое лицо стало еще более хмурым, а глаза сощурились. - Такие не умирают от старости или болезни в
собственной кровати в окружении семьи. Такие уходят по-своему, и об их уходе
помнят веками.
- Честолюбие и тщеславие! - не сумев скрыть неприязни, фыркнул тот. Он не любил напрасных геройств. - И привычка нарываться на неприятности, испытывая вечность и судьбу. Это так на него похоже.
Человек Левана после произнесенных Луцием слов как-то странно посмотрел на Сенона и, задумавшись, изрек:
- Нетрудно делать то, что доставляет тебе радость, и любить тех, кто любит тебя. Где в этом твоя заслуга?
Так же как и нет преступления в том, чтобы выполнять возложенное на тебя не
тобой самим, но одним из тех, кого благословили боги. Азорианец рожден для
меча, как лар рожден для дома и семьи.
Леван исподлобья глянул на реакцию Луция - он злился, хоть и тщательно это скрывал.
- Вечность не может продлить нам жизнь, - Загвар был спокоен. Младший из Росимов вообще не мог припомнить ни одного случая, когда бы его друг высказал свое недовольство или повысил голос.
Тем более на него. - Но она может дать славу. Неувядающую, немеркнущую. А
слава, как известно, - это бессмертие. И она его найдет. Не в этой жизни, так в
следующей.
У Алара нет привязанностей, нет родственников, нет друзей, но почему-то азорианцы таскаются за своим командиром по пятам и с молчаливого попустительства хозяина готовы разорвать на части
любого, кто косо на него посмотрит. Это не укладывалось у Луция в голове,
однако он имел смелость признаться себе в том, что он многого не понимал и
сомневался, что когда-либо поймет.
Иррих поник головой: то, что люди, которых он раньше даже не знал по имени, так пеклись о нем сейчас,
ставило в неловкое положение. Но ему требовалась помощь, отказаться от нее он
не мог.
Леван не стал разнимать спорящих, вернее, спорил только Луций, а Загвар говорил твердо и уверенно, словно выбивал клином слова на табличке. Но они все только зря теряли время: оно незаметно
утекало песком, закатывалось солнцем, дуло остывающим ветром. Самое подходящее
время для передвижения почти упущено. Ночью в пустыне будет трудно, но не
труднее, чем нынче в Халире. Виденные днем миражи будут сниться по ночам.
Главное - не замерзнуть и добраться до Фаримма. Там Сервия с мальчиком. Вместе
они примкнут к каравану и дойдут с ним до западного побережья.
- Мы должны были спасти жизнь одного человека, и мы выполнили то, что обещали, - продолжал отстаивать свою точку зрения Луций. - И Алар нам в этом помог. В конце концов, это его
обязанность и долг. Он азорий (3), а азории охраняют принцев крови.
Леван примиряющее поднял в воздух руку.
- Не будем пререкаться, атлары! Вы оставили его одного, а он согласился остаться.
- Поистине велик тот, кто останавливает словом, а не делом. - С уверенностью произнес Сенон. - Если бы у
меня было больше времени, я бы...
За спиной говоривших кто-то рассмеялся, заставив всех четверых повернуться.
- Я бы не отказался на это посмотреть! - Воин в блестевших на солнце серебром легких на вид доспехах
остановился и, сняв со спины, на треть вогнал в песок здоровенный щит, в
котором торчали две стрелы. Серебристый шлем венчал черный гребень, а с
наносника стекала кровь. Алые капли посверкивали на доспехах, на руках, на
острых концах шлема, защищавшего лицо.
Позади него одиноко заржала гнедая лошадь, и Леван поймал себя на первой мысли, которая посетила его при
виде синеглазого воина, - опасность, воля и беда. Сила и бросающаяся в глаза
харизма. Фатальное сочетание. Азорианцы знали, что делали, когда выбирали себе
в вожди такого человека.
Левану даже не понадобилось спрашивать, когда Иррих сорвался с места и со словами:
- Алар! - бросился к своему охраннику, как умирающий бросается к плоту.
- Так это он? - с интересом смотря на незнакомое лицо, спросил младший Росим. Принцы редко обращают внимания на тех, кто стоит за их спиной. А зря.
- Во всем Халире не найдется человека, лучше владеющего мечом, - восторженно глядя на вернувшегося с того света воина, представил его Иррих.
Дерзкий загорелый красавец хищно улыбнулся.
- Атлар, вас больше не побеспокоят, - голос был незапоминающимся, но взгляд! Так блестит в горных
речках вода в полдень.
С руки первого из азорианцев текла кровь. Кажется, не его, хотя сразу не поймешь.
- Это ваша кровь? - остановившись глазами на красных дорожках, спросил Луций Сенон.
Слипшиеся светлые волосы. Синие, морские глаза.
- Не думаю, - на лице читается полное пренебрежение к собственному благополучию.
- В одиночку против десятка? - смуглолицый бекешин и азорианец пожали друг другу руки ниже локтя, где их
прикрывали щитки.
- Вообще-то их было четверо, - уточнил Алар. - Остальными занимался уже не я. Часть азорианцев поддержала меня, с оставшимися пришлось драться.
- И где те, кто последовал за вами? - подняв бровь, глядел на воина Луций. - Сдались? И вы решили не
разделять их судьбу?
- Все выжившие приняли решение вернуться - в Халире остались их семьи. - Если бы в руках у одного из них
оказался меч, другой уже был бы мертв, и Леван сомневался, что Сенон пережил бы
этот день. - Я никогда не скрывал, чью сторону приму, если это коснется моего
господина. А что среди изменников делаете вы?
Сенон сжал губы и демонстративно отвернулся.
- Надо уходить к Рхезаллийской горе, - встрял в разговор Леван. Что поделать, если сегодня ему на долю выпала роль миротворца? Но если он не перейдет прямо к делу, то они так
и останутся стоять на месте. - На Запад. К морю.
- Я не поеду туда, - коротко мотнул головой Иррих. - До Фаримма я с вами, а потом у меня другая дорога. Я возьму Сервию и Фэррэса, и мы пойдем на северо-запад.
- Минасс? - карие глаза Левана погрустнели.
Он надеялся, что когда-нибудь увидит брата, а тот уходил за тридевять земель и,
похоже, не собирался возвращаться. - Халупты (5) движутся слишком медленно, вас догонят в два счета, - слабая, нелепая попытка удержать рассыпающееся песчинками прошлое, но четвертый в роду Росимов был
непреклонен.
- Мы поедем верхом.
Упрямый... Как и все рэ-Доры.
- Днем подует Хаат (6), лошади падут от жажды и вас занесет песком.
Вперед, сняв гривастый шлем, выступил Алар.
- Если только они будут не цынтейской масти.
Голубоглазый красавец. Глядя на него, невозможно было остаться равнодушным. И Леван не переставал восхищаться азорианцем, про себя сравнивая его с собой. Это ты, горбоносый, кареглазый,
теперь еще и добровольный изгнанник, а азорианец уходит по доброй воле, не
оглядываясь, не сожалея, оставляя позади кривые взгляды и еще более кривые
толки.
- Луций, ты с нами? - окликнул Иррих с появлением азория отошедшего от них и теперь стоявшего в стороне Сенона.
На что Алар, криво улыбнувшись, отрезал:
- Нет, он не с нами.
Оба - и Иррих и Луций - вопросительно уставились на азория.
- Маэнас Сенон перед смертью просил, чтобы его брат позаботился об их сестре и племяннике.
Значит, полководец мертв! Убит Аларом? Уж не его ли кровь струилась с доспехов человека, которому всецело доверял Иррих?
Луций побледнел. Не сказать, чтобы они были так уж дружны со сводным братом, но нежданное известие о гибели близкого человека не могло быть воспринято иначе.
- Абин ничего не сделает моей сестре. Она - мать Юлия!
- Может и не сделает, - пожал плечами азорий.
- Только вряд ли царице придется по вкусу знать, что где-то живет незаконный
сын царя.
- Пойдем с нами, - снова позвал его сероглазый царевич. - Ты не обязан оставаться и умирать за нас. Ты и так сделал слишком много.
Бедняга Аттий Сенон! Его дочь пошла по стопам своей матери, хотя Ливия и раньше не отличалась богобоязненностью, но Илиана, похоже, переплюнула свою мать. Родив царственному Марку Росимо-рэ-Дору ребенка, Ливия и не думала зарекаться о том, чтобы посадить его на трон. Царскую
возлюбленную отдали в жены Аттиусу Сенону, советнику Марко, а тот признал
Маэнаса и воспитывал его как родного сына. Илиана же захотела слишком многого -
Абин был женат, у сына Марка уже давно имелся наследник, и появление на свет
незаконнорожденного Юлия расходилось с планами царя. Испугавшись настойчивости
Илианы, он отдал мальчика на воспитание в семью своего сводного брата - Маэнаса
Сенона - того, кого однажды отец Абина также передал старшему Сенону, давшему
тогда чужому ребенку свою фамилию.
- Я последую примеру азорианцев, - косо посмотрев на Алара, сказал Луций. - Но я останусь, чтобы жить. - К лицу Сенона, ставшего до этого похожим на маску, медленно возвращались краски. - Умереть -
это слишком простой выход. Теперь мое место с проклятыми. Кара рано или поздно
настигнет Абина, а я должен буду оградить сестру и ее дитя.
У Алара, в отличие от него, не было жены. У него не было никого. И это правильно - у того, кому предназначено отдать свою жизнь за жизнь другого, лучше не иметь за спиной обузы.
День медленно умирал, снимая яркие краски и заменяя небесную синеву на оранжево-желтое облачение. Поднесли носилки, за ней подъехала колесница, запряженная парой лошадей. Почти волоча за собой ногу,
Леван подошел к брату и помог ему встать.
- Даю тебе в проводники Загвара. Он родом из тех мест, что прилегают к минасским горам, и знает пустыню. Он будет охранять вас с Сервией и сыном.
Леван обратился к Алару:
- У тебя на щите ястреб. Могу ли я доверить хищнику сохранность жизни моего брата и одного из Росимов?
- Не упоминай этой фамилии, - подал голос Иррих,
поморщившись, - я отрекаюсь от нее. Отныне и впредь я буду откликаться на имя Алоссар (7).
И пусть мои потомки зовутся так же. Кайрахас и Экорот убиты, и для меня больше не существует ни Халира, ни Сар-Эбелина, ни Абина.
- Вы доверяете свою жизнь ягуару, - справедливо заметил Алар. - А он, как известно, искуснейший из охотников, что не мешает ему быть хищником.
Левану вспомнилась их первая встреча со смуглолицым бекешцем.
- Если я не ошибаюсь, эта метка означает одну зеленоглазую тварь, священную у
вашего народа, - принц показал на руку воина, на которой была вытатуирована
вытянувшаяся в прыжке дикая кошка.
- У цынтеев (8) львы, у нас ягуары, - белозубо улыбнулся Загвар. - Это - черный ягуар (9). Символ ночи, силы и ветра.
Женский голос где-то тянул заунывную мелодию. Плакальщицы поют погребальные песни? Многим не вернутся сегодня в свои дома, и они не вернутся, хотя им повезло чуть больше.
Младший Росим еще раз внимательно посмотрел на азорианца.
- Ты пролил кровь за моего брата. Твоя кровь за его. Теперь так будет всегда, ты согласен?
- Да, - не раздумывая ответил Алар.
- Брат мой, эти люди отныне будут твоей тенью. Всегда, везде. Ты сможешь положиться на них даже тогда, когда тебя предадут все, кто может предать. И если выйдет так, что вы расстанетесь в этой
жизни, их потомки найдут твоих потомков. Храни вас Пятеро!
Когда Ирриха перенесли и усадили в носилки, младший рэ-Дор подошел к собиравшемуся азорианцу. Тот уже успел надеть за спину щит, предварительно вытащив из него торчавшие стрелы, и закрепить меч.
- Если ты уйдешь с ним, она всегда будет звать тебя и твоих потомков.
- Она - это кто? - сапфировые глаза с вызовом вперились в Левана.
- Прямой вопрос требует прямого ответа, и если бы я его знал! - Принц не выдержал взгляда первого из азорианцев. Этот не отступит, но кто оплачет его после смерти? Кто зажжет четыре факела (10)?
Заунывная песня, которую тянет женский голос, летит над песками, она про него, она о нем... - Но и не вам это решать. Уже не вам. Помни одно: ни ты, ни Загвар не можете предать своего царя.
- Он мне не царь, - сверкнув синими глазами, ответил Алар. - Он мой брат.
Это так, хоть и не по крови. Сердце у вас одно. Время это покажет.
Что ж, Сервия, у вас будет достойный
защитник.
* * *
Луций Сенон вернулся домой, где его ждала сестра с сыном и родители. На столе в соседней комнате лежал мертвый Маэнас. Жрецы окуривали его тело фимиамом и читали молитвы.
- Где ты пропадал? - сестра на пару с матерью захлебывалась слезами. - Почему тебя не было рядом, чтобы защитить его?
Вот так вышло: хотел спасти одну жизнь, а Пятеро забрали взамен другую.
- Я был в гарнизонной сентуре, - надо говорить. Хоть что-то. Иначе будет слишком много вопросов, на которые он не сможет ответить. - Что здесь стряслось? Кого вы хотите, чтобы я защитил?
- Уже никого! - огрызнулась Илиана. - Твоего брата убили!
Он знает, но нужно спрашивать. О, боги!
- Кто?! Как?
- Этот проклятый душегуб! Как его, один из азориев! - мать метала гром и молнии. Несмотря ни на что, Маэнас всегда был ее любимым сыном. Первый ребенок, рожденный по любви. - Они устроили этому
проклятому братоубийцу побег. Охрана успела как раз тогда, когда они почти
выбрались. Азории разделились - слава Пятерым, часть из них остались преданы
царю. Но остальные перешли на сторону этого, как бишь его, Алара. Мне
рассказали, какую он там устроил живодерню - рубил не глядя. - Ненависть
высушила слезы, и мать уже не рыдала. Она шипела. - Первый из азориев заколол
Маэнаса, когда тот споткнулся и упал. На тюремном дворе было скользко от крови,
которую там пролили и, если бы мой сын устоял на ногах, он остался бы в живых!
- А что с принцем?
- Ирриха вывезли, - глухо отозвался Аттий Сенон, - а Маэнас остался лежать там. Его принесли солдаты. Царь лично посетил наш дом, чтобы выразить нам свою скорбь.
- Я пойду к нему... - ноги стали ватными. Луций направился в смежную комнату. Пусть Маэнас не был хорошим братом, он был воином. А родственников не выбирают...
- Пусть грозы обрушатся на того, кто отмечен знаком Ястреба, - услышал он за спиной слова матери. - Пусть так же, как льется вода в ручье, прольется кровь его и его потомков. Пусть ее смоет водой и не останется
о нем даже памяти. Пусть Пятеро накажут убийцу!
* * *
В дне пути от Фаримма.
Загвар уверенно, как и все, что он делал, вел их через нескончаемые пески. Носилки Ирриха несли двое рабов, а Алар и бекешец ехали конь-о-конь верхом. Как и обещал Леван, смуглолицый корт ни разу
не указал неверной дороги. Один раз они даже проехали мимо небольшого оазиса.
Сам же хромой принц, положив в седельную сумку мешки с золотом и меха с водой,
в сопровождении охраны уехал вперед, чтобы на случай, если они задержатся,
предупредить погонщиков, чтобы те дождались их.
Миррита держала их младшего сына на коленях и ласково улыбалась, глядя на то, как
Мариан стрелял из лука по мишени. Старший натягивал тетиву и, поднося правую
руку к лицу, отпускал стрелу. Мирра долго терпела, пока Аэлий вертелся у нее на
руках. Наконец Мариан подозвал брата к себе, и тот, неуклюже спрыгнув, побежал
к лучнику - старший оседлал отцовскую лошадь и собирался взять брата с собой.
- Почему ты ушел от них? - Алар и не заметил, как его конь перешел на шаг и поравнялся с носилками, в которых лежал Иррих.
- Лар, я как раз хотел попросить... Если вдруг со мной что-то случится, не оставляйте Мирру и моих сыновей. Они должны знать, кому будет служить. Я хочу, чтобы Мариан стал азорианцем.
Вороной конь вздыбился, подняв столб пыли, и Аэлий не удержался в седле, рухнув под
копыта. Слава богам, молодой жеребец отпрыгнул в бок, не задев мальчика, а мать
уже бежала к упавшему на землю ребенку. Они с Марианом набирали воды в колодце, а когда вернулись, Мирра, уложив в постель младшего сына, повторяла сквозь слезы:
- Никогда! Никогда больше не давай ему садиться на эту лошадь!
На следующее утро он вошел в конюшню с кинжалом в руке. Войдя в денник, он провел
рукой по шелковистой шерсти. В ответ черногривый нагнул морду и глухо заржал. И
у него не поднялась рука...
- Царство и все его тени! Что это? - Иррих
схватил Алара за руку, когда последний оказался совсем рядом с окошком.
Алар отнял руку.
- Ничего особенного, мой принц. Это наха (11).
К говорившим подъехал Загвар.
- Слуга царева (12)! - верно подметил бекешец, качнув головой.
- Должно быть, подобралась ночью, - предположил Алар, пока Загвар рассматривая укус.
- Похоже на то, - хмуро ответил смуглолицый. - Днем бы ты с ней справился.
- Я даже не почувствовал, а увидел только на рассвете.
- Останови! - Иррих высунулся из окна. - Надо что-то сделать.
- Не трудитесь, лар.
- Но как же так? Руайом! Ты жив!
- Обещаю вам, к утру я уже буду там, - грустно улыбнулся Алар, совсем не
так, как делал это обычно.
* * *
Наутро встали затемно. Вернее, их разбудило
ржание. Загвар оторвал голову от земли первым. Рабы спали.
Алар лежал на спине, подвернув под голову
свернутый плащ. Рядом, переставляя ногами, неуверенно шевелила ушами его
лошадь.
Иррих встал вторым, отбросив занавеси носилок. Все еще с трудом переставляя ноги, он подошел к другу и смотрел на него, пока не ощутил сзади движение.
- Он уже не здесь... - опустил руку на плечо принца Загвар. - Птица расправила крылья. Пусть летит.
- Нет, Загвар! Мы неуверенны, - сероглазый
Алоссар держал бекешина за руку, но Алар действительно не дышал. - Нужно еще
посмотреть...
- Я отведу лара к носилкам, - корт хотел
помочь Ирриху, но тот еле слышно сказал:
- Не нужно, Загвар. Я справлюсь сам. - И тот позволил принцу самому дойти до носилок.
До Фаримма оставалось ехать не больше пяти керн.
Там, где был его дом, черная лошадь вырвала из рук мальчика узду и умчалась в сияющий день...
------------------
Двое держали под руки человека, накрытого плащом. Они сделали это, хотя и не были обязаны. Бедный Луций! Если его сводный брат прознает, ему первому не сносить головы, если, конечно, он не отважится
последовать за ними.
- Хвала Пятерым, мы успели уйти, - устало, но радостно ответил зеленоглазый мужчина в доспехах и сером потрепанном плаще поверх.
- Что с ним, Луций? Он ранен?
Вместо опустившего глаза воина ответил другой, черноволосый, который помимо их с Луцием ноши тащил на себе еще и огромный мешок.
- Жить лар будет, - он сбросил свою вещевую поклажу на землю и помог усадить то ли раненого, то ли изможденного человека, который был не в состоянии идти сам.
- Но чем дальше отсюда, тем лучше, - невесело отшутился Луций - радость от долгожданной встречи иссякала с неумолимой быстротой.
- Об этом мы позаботимся, - руки перестали бороться с непослушным краем одежды, и кареглазый человек в тоге негромко сказал ведомому. - Здравствуй, рерик.
Сероглазый брюнет, поддерживаемый Луцием Сéноном и молчаливым смуглолицым Загваром, движением руки откинул капюшон:
- Леван... - выдохнул тот. Проблеск улыбки проступил на истерзанном, расцарапанном лице при виде брата, и вдруг, словно о чем-то вспомнив, четвертый из царевичей обратился к Луцию:
- А где Алар (2)? - невооруженным глазом было видно, насколько сильно его мучил этот вопрос.
Иррих ищущим взглядом посмотрел сначала на бекешца, а потом на Луция.
С достоинством воина в десятом поколении Второй Сенон, как его называли, выдержал серый взгляд.
- Он пожелал остаться, - серые глаза царевича тут же потухли. Луций и раньше-то неохотно говорил о выскочке, коим считал азорианца, а сегодня и подавно не хотел лишний раз упоминать его имени. Чувствовать себя обязанным тому, кого презираешь и кому тихо завидуешь, непросто.
Поэтому Иррих, не удовлетворившись ответом Луция, обратил взор на человека брата. Леван послал за ним одного из своих лучших людей, но Алар был азорием до мозга костей. Он умел читать и схватывать
налету мысли сюзерена, которые тот еще даже не успевал высказать на словах.
Загвару можно было верить, но чужак остается чужаком - это можно почувствовать
и нельзя объяснить.
И смуглолицый, то ли прочитав сомнение на лице Ирриха, то ли сожалея о потере, которую понесла сегодня Арсанна, резонно добавил:
- Благодаря ему лар Иррих свободен, а семья лара, вот уже как семь раз солнце умерло и родилось сызнова, оставила Халир.
- Я в долгу перед ним, - согласился царевич, всего неделю назад бывший четвертым на пути к трону, который ему никогда не был нужен, и ставший вторым после Абина и благодаря ему.
Леван поднял глаза на брата - ссутулившийся Иррих приглушенно вздохнул, вытирая лицо от пыли. Есть чувства, которые сжигают людей. У Ирриха была именно такая любовь, та, что найдет в себе силы пережить безразличие, но взаимность и разлуку вынести не сможет.
- Сервия и твой сын будут ждать тебя у Фаримма (4), - Леван прямо смотрел в лицо брата.
Дверь ударилась об стену, и светловолосая женщина выскочила ему навстречу. Известие
об аресте мужа она восприняла стоически, потому что рядом оказался сын. Он
слушал, что ему говорил дядя и запоминал.
Леван посмотрел себе под ноги - сандалия погрузилась в песок и утонула в нем. Каково женщине и ребенку в пустыне? Они уйдут и найдут себе другое пристанище: Халир перестал быть домом, его и так
рано или поздно занесут пески. Увидит ли Фэррэс отца? Одна надежда на Сервию -
она мужественная женщина, она не отдаст сына деверю. Живым по крайней мере.
Такие женщины не сдаются на милость врагов. Названный Аларом наверняка бы ее
понял. Леван слышал это имя не единожды, но самого воина видеть не приходилось.
Одиннадцатилетний Фэррэс вел, поддерживая под руки, мать и успокаивал ее, а она коротко кивала и
оступалась на горячих камнях. Мальчишка мог бы стать царем, а судьба сделала
его изгнанником.
- Этого долга он с тебя уже не спросит, - Луций поправил ножны. - Но не беспокойся, он остался там не один. С ним дюжина арозиев. Это славная смерть для воина и человека.
- На мече первого из азориев выкована хищная птица, - обратился к младшему Сенону бекешец и его смуглое лицо стало еще более хмурым, а глаза сощурились. - Такие не умирают от старости или болезни в
собственной кровати в окружении семьи. Такие уходят по-своему, и об их уходе
помнят веками.
- Честолюбие и тщеславие! - не сумев скрыть неприязни, фыркнул тот. Он не любил напрасных геройств. - И привычка нарываться на неприятности, испытывая вечность и судьбу. Это так на него похоже.
Человек Левана после произнесенных Луцием слов как-то странно посмотрел на Сенона и, задумавшись, изрек:
- Нетрудно делать то, что доставляет тебе радость, и любить тех, кто любит тебя. Где в этом твоя заслуга?
Так же как и нет преступления в том, чтобы выполнять возложенное на тебя не
тобой самим, но одним из тех, кого благословили боги. Азорианец рожден для
меча, как лар рожден для дома и семьи.
Леван исподлобья глянул на реакцию Луция - он злился, хоть и тщательно это скрывал.
- Вечность не может продлить нам жизнь, - Загвар был спокоен. Младший из Росимов вообще не мог припомнить ни одного случая, когда бы его друг высказал свое недовольство или повысил голос.
Тем более на него. - Но она может дать славу. Неувядающую, немеркнущую. А
слава, как известно, - это бессмертие. И она его найдет. Не в этой жизни, так в
следующей.
У Алара нет привязанностей, нет родственников, нет друзей, но почему-то азорианцы таскаются за своим командиром по пятам и с молчаливого попустительства хозяина готовы разорвать на части
любого, кто косо на него посмотрит. Это не укладывалось у Луция в голове,
однако он имел смелость признаться себе в том, что он многого не понимал и
сомневался, что когда-либо поймет.
Иррих поник головой: то, что люди, которых он раньше даже не знал по имени, так пеклись о нем сейчас,
ставило в неловкое положение. Но ему требовалась помощь, отказаться от нее он
не мог.
Леван не стал разнимать спорящих, вернее, спорил только Луций, а Загвар говорил твердо и уверенно, словно выбивал клином слова на табличке. Но они все только зря теряли время: оно незаметно
утекало песком, закатывалось солнцем, дуло остывающим ветром. Самое подходящее
время для передвижения почти упущено. Ночью в пустыне будет трудно, но не
труднее, чем нынче в Халире. Виденные днем миражи будут сниться по ночам.
Главное - не замерзнуть и добраться до Фаримма. Там Сервия с мальчиком. Вместе
они примкнут к каравану и дойдут с ним до западного побережья.
- Мы должны были спасти жизнь одного человека, и мы выполнили то, что обещали, - продолжал отстаивать свою точку зрения Луций. - И Алар нам в этом помог. В конце концов, это его
обязанность и долг. Он азорий (3), а азории охраняют принцев крови.
Леван примиряющее поднял в воздух руку.
- Не будем пререкаться, атлары! Вы оставили его одного, а он согласился остаться.
- Поистине велик тот, кто останавливает словом, а не делом. - С уверенностью произнес Сенон. - Если бы у
меня было больше времени, я бы...
За спиной говоривших кто-то рассмеялся, заставив всех четверых повернуться.
- Я бы не отказался на это посмотреть! - Воин в блестевших на солнце серебром легких на вид доспехах
остановился и, сняв со спины, на треть вогнал в песок здоровенный щит, в
котором торчали две стрелы. Серебристый шлем венчал черный гребень, а с
наносника стекала кровь. Алые капли посверкивали на доспехах, на руках, на
острых концах шлема, защищавшего лицо.
Позади него одиноко заржала гнедая лошадь, и Леван поймал себя на первой мысли, которая посетила его при
виде синеглазого воина, - опасность, воля и беда. Сила и бросающаяся в глаза
харизма. Фатальное сочетание. Азорианцы знали, что делали, когда выбирали себе
в вожди такого человека.
Левану даже не понадобилось спрашивать, когда Иррих сорвался с места и со словами:
- Алар! - бросился к своему охраннику, как умирающий бросается к плоту.
- Так это он? - с интересом смотря на незнакомое лицо, спросил младший Росим. Принцы редко обращают внимания на тех, кто стоит за их спиной. А зря.
- Во всем Халире не найдется человека, лучше владеющего мечом, - восторженно глядя на вернувшегося с того света воина, представил его Иррих.
Дерзкий загорелый красавец хищно улыбнулся.
- Атлар, вас больше не побеспокоят, - голос был незапоминающимся, но взгляд! Так блестит в горных
речках вода в полдень.
С руки первого из азорианцев текла кровь. Кажется, не его, хотя сразу не поймешь.
- Это ваша кровь? - остановившись глазами на красных дорожках, спросил Луций Сенон.
Слипшиеся светлые волосы. Синие, морские глаза.
- Не думаю, - на лице читается полное пренебрежение к собственному благополучию.
- В одиночку против десятка? - смуглолицый бекешин и азорианец пожали друг другу руки ниже локтя, где их
прикрывали щитки.
- Вообще-то их было четверо, - уточнил Алар. - Остальными занимался уже не я. Часть азорианцев поддержала меня, с оставшимися пришлось драться.
- И где те, кто последовал за вами? - подняв бровь, глядел на воина Луций. - Сдались? И вы решили не
разделять их судьбу?
- Все выжившие приняли решение вернуться - в Халире остались их семьи. - Если бы в руках у одного из них
оказался меч, другой уже был бы мертв, и Леван сомневался, что Сенон пережил бы
этот день. - Я никогда не скрывал, чью сторону приму, если это коснется моего
господина. А что среди изменников делаете вы?
Сенон сжал губы и демонстративно отвернулся.
- Надо уходить к Рхезаллийской горе, - встрял в разговор Леван. Что поделать, если сегодня ему на долю выпала роль миротворца? Но если он не перейдет прямо к делу, то они так
и останутся стоять на месте. - На Запад. К морю.
- Я не поеду туда, - коротко мотнул головой Иррих. - До Фаримма я с вами, а потом у меня другая дорога. Я возьму Сервию и Фэррэса, и мы пойдем на северо-запад.
- Минасс? - карие глаза Левана погрустнели.
Он надеялся, что когда-нибудь увидит брата, а тот уходил за тридевять земель и,
похоже, не собирался возвращаться. - Халупты (5) движутся слишком медленно, вас догонят в два счета, - слабая, нелепая попытка удержать рассыпающееся песчинками прошлое, но четвертый в роду Росимов был
непреклонен.
- Мы поедем верхом.
Упрямый... Как и все рэ-Доры.
- Днем подует Хаат (6), лошади падут от жажды и вас занесет песком.
Вперед, сняв гривастый шлем, выступил Алар.
- Если только они будут не цынтейской масти.
Голубоглазый красавец. Глядя на него, невозможно было остаться равнодушным. И Леван не переставал восхищаться азорианцем, про себя сравнивая его с собой. Это ты, горбоносый, кареглазый,
теперь еще и добровольный изгнанник, а азорианец уходит по доброй воле, не
оглядываясь, не сожалея, оставляя позади кривые взгляды и еще более кривые
толки.
- Луций, ты с нами? - окликнул Иррих с появлением азория отошедшего от них и теперь стоявшего в стороне Сенона.
На что Алар, криво улыбнувшись, отрезал:
- Нет, он не с нами.
Оба - и Иррих и Луций - вопросительно уставились на азория.
- Маэнас Сенон перед смертью просил, чтобы его брат позаботился об их сестре и племяннике.
Значит, полководец мертв! Убит Аларом? Уж не его ли кровь струилась с доспехов человека, которому всецело доверял Иррих?
Луций побледнел. Не сказать, чтобы они были так уж дружны со сводным братом, но нежданное известие о гибели близкого человека не могло быть воспринято иначе.
- Абин ничего не сделает моей сестре. Она - мать Юлия!
- Может и не сделает, - пожал плечами азорий.
- Только вряд ли царице придется по вкусу знать, что где-то живет незаконный
сын царя.
- Пойдем с нами, - снова позвал его сероглазый царевич. - Ты не обязан оставаться и умирать за нас. Ты и так сделал слишком много.
Бедняга Аттий Сенон! Его дочь пошла по стопам своей матери, хотя Ливия и раньше не отличалась богобоязненностью, но Илиана, похоже, переплюнула свою мать. Родив царственному Марку Росимо-рэ-Дору ребенка, Ливия и не думала зарекаться о том, чтобы посадить его на трон. Царскую
возлюбленную отдали в жены Аттиусу Сенону, советнику Марко, а тот признал
Маэнаса и воспитывал его как родного сына. Илиана же захотела слишком многого -
Абин был женат, у сына Марка уже давно имелся наследник, и появление на свет
незаконнорожденного Юлия расходилось с планами царя. Испугавшись настойчивости
Илианы, он отдал мальчика на воспитание в семью своего сводного брата - Маэнаса
Сенона - того, кого однажды отец Абина также передал старшему Сенону, давшему
тогда чужому ребенку свою фамилию.
- Я последую примеру азорианцев, - косо посмотрев на Алара, сказал Луций. - Но я останусь, чтобы жить. - К лицу Сенона, ставшего до этого похожим на маску, медленно возвращались краски. - Умереть -
это слишком простой выход. Теперь мое место с проклятыми. Кара рано или поздно
настигнет Абина, а я должен буду оградить сестру и ее дитя.
У Алара, в отличие от него, не было жены. У него не было никого. И это правильно - у того, кому предназначено отдать свою жизнь за жизнь другого, лучше не иметь за спиной обузы.
День медленно умирал, снимая яркие краски и заменяя небесную синеву на оранжево-желтое облачение. Поднесли носилки, за ней подъехала колесница, запряженная парой лошадей. Почти волоча за собой ногу,
Леван подошел к брату и помог ему встать.
- Даю тебе в проводники Загвара. Он родом из тех мест, что прилегают к минасским горам, и знает пустыню. Он будет охранять вас с Сервией и сыном.
Леван обратился к Алару:
- У тебя на щите ястреб. Могу ли я доверить хищнику сохранность жизни моего брата и одного из Росимов?
- Не упоминай этой фамилии, - подал голос Иррих,
поморщившись, - я отрекаюсь от нее. Отныне и впредь я буду откликаться на имя Алоссар (7).
И пусть мои потомки зовутся так же. Кайрахас и Экорот убиты, и для меня больше не существует ни Халира, ни Сар-Эбелина, ни Абина.
- Вы доверяете свою жизнь ягуару, - справедливо заметил Алар. - А он, как известно, искуснейший из охотников, что не мешает ему быть хищником.
Левану вспомнилась их первая встреча со смуглолицым бекешцем.
- Если я не ошибаюсь, эта метка означает одну зеленоглазую тварь, священную у
вашего народа, - принц показал на руку воина, на которой была вытатуирована
вытянувшаяся в прыжке дикая кошка.
- У цынтеев (8) львы, у нас ягуары, - белозубо улыбнулся Загвар. - Это - черный ягуар (9). Символ ночи, силы и ветра.
Женский голос где-то тянул заунывную мелодию. Плакальщицы поют погребальные песни? Многим не вернутся сегодня в свои дома, и они не вернутся, хотя им повезло чуть больше.
Младший Росим еще раз внимательно посмотрел на азорианца.
- Ты пролил кровь за моего брата. Твоя кровь за его. Теперь так будет всегда, ты согласен?
- Да, - не раздумывая ответил Алар.
- Брат мой, эти люди отныне будут твоей тенью. Всегда, везде. Ты сможешь положиться на них даже тогда, когда тебя предадут все, кто может предать. И если выйдет так, что вы расстанетесь в этой
жизни, их потомки найдут твоих потомков. Храни вас Пятеро!
Когда Ирриха перенесли и усадили в носилки, младший рэ-Дор подошел к собиравшемуся азорианцу. Тот уже успел надеть за спину щит, предварительно вытащив из него торчавшие стрелы, и закрепить меч.
- Если ты уйдешь с ним, она всегда будет звать тебя и твоих потомков.
- Она - это кто? - сапфировые глаза с вызовом вперились в Левана.
- Прямой вопрос требует прямого ответа, и если бы я его знал! - Принц не выдержал взгляда первого из азорианцев. Этот не отступит, но кто оплачет его после смерти? Кто зажжет четыре факела (10)?
Заунывная песня, которую тянет женский голос, летит над песками, она про него, она о нем... - Но и не вам это решать. Уже не вам. Помни одно: ни ты, ни Загвар не можете предать своего царя.
- Он мне не царь, - сверкнув синими глазами, ответил Алар. - Он мой брат.
Это так, хоть и не по крови. Сердце у вас одно. Время это покажет.
Что ж, Сервия, у вас будет достойный
защитник.
* * *
Луций Сенон вернулся домой, где его ждала сестра с сыном и родители. На столе в соседней комнате лежал мертвый Маэнас. Жрецы окуривали его тело фимиамом и читали молитвы.
- Где ты пропадал? - сестра на пару с матерью захлебывалась слезами. - Почему тебя не было рядом, чтобы защитить его?
Вот так вышло: хотел спасти одну жизнь, а Пятеро забрали взамен другую.
- Я был в гарнизонной сентуре, - надо говорить. Хоть что-то. Иначе будет слишком много вопросов, на которые он не сможет ответить. - Что здесь стряслось? Кого вы хотите, чтобы я защитил?
- Уже никого! - огрызнулась Илиана. - Твоего брата убили!
Он знает, но нужно спрашивать. О, боги!
- Кто?! Как?
- Этот проклятый душегуб! Как его, один из азориев! - мать метала гром и молнии. Несмотря ни на что, Маэнас всегда был ее любимым сыном. Первый ребенок, рожденный по любви. - Они устроили этому
проклятому братоубийцу побег. Охрана успела как раз тогда, когда они почти
выбрались. Азории разделились - слава Пятерым, часть из них остались преданы
царю. Но остальные перешли на сторону этого, как бишь его, Алара. Мне
рассказали, какую он там устроил живодерню - рубил не глядя. - Ненависть
высушила слезы, и мать уже не рыдала. Она шипела. - Первый из азориев заколол
Маэнаса, когда тот споткнулся и упал. На тюремном дворе было скользко от крови,
которую там пролили и, если бы мой сын устоял на ногах, он остался бы в живых!
- А что с принцем?
- Ирриха вывезли, - глухо отозвался Аттий Сенон, - а Маэнас остался лежать там. Его принесли солдаты. Царь лично посетил наш дом, чтобы выразить нам свою скорбь.
- Я пойду к нему... - ноги стали ватными. Луций направился в смежную комнату. Пусть Маэнас не был хорошим братом, он был воином. А родственников не выбирают...
- Пусть грозы обрушатся на того, кто отмечен знаком Ястреба, - услышал он за спиной слова матери. - Пусть так же, как льется вода в ручье, прольется кровь его и его потомков. Пусть ее смоет водой и не останется
о нем даже памяти. Пусть Пятеро накажут убийцу!
* * *
В дне пути от Фаримма.
Загвар уверенно, как и все, что он делал, вел их через нескончаемые пески. Носилки Ирриха несли двое рабов, а Алар и бекешец ехали конь-о-конь верхом. Как и обещал Леван, смуглолицый корт ни разу
не указал неверной дороги. Один раз они даже проехали мимо небольшого оазиса.
Сам же хромой принц, положив в седельную сумку мешки с золотом и меха с водой,
в сопровождении охраны уехал вперед, чтобы на случай, если они задержатся,
предупредить погонщиков, чтобы те дождались их.
Миррита держала их младшего сына на коленях и ласково улыбалась, глядя на то, как
Мариан стрелял из лука по мишени. Старший натягивал тетиву и, поднося правую
руку к лицу, отпускал стрелу. Мирра долго терпела, пока Аэлий вертелся у нее на
руках. Наконец Мариан подозвал брата к себе, и тот, неуклюже спрыгнув, побежал
к лучнику - старший оседлал отцовскую лошадь и собирался взять брата с собой.
- Почему ты ушел от них? - Алар и не заметил, как его конь перешел на шаг и поравнялся с носилками, в которых лежал Иррих.
- Лар, я как раз хотел попросить... Если вдруг со мной что-то случится, не оставляйте Мирру и моих сыновей. Они должны знать, кому будет служить. Я хочу, чтобы Мариан стал азорианцем.
Вороной конь вздыбился, подняв столб пыли, и Аэлий не удержался в седле, рухнув под
копыта. Слава богам, молодой жеребец отпрыгнул в бок, не задев мальчика, а мать
уже бежала к упавшему на землю ребенку. Они с Марианом набирали воды в колодце, а когда вернулись, Мирра, уложив в постель младшего сына, повторяла сквозь слезы:
- Никогда! Никогда больше не давай ему садиться на эту лошадь!
На следующее утро он вошел в конюшню с кинжалом в руке. Войдя в денник, он провел
рукой по шелковистой шерсти. В ответ черногривый нагнул морду и глухо заржал. И
у него не поднялась рука...
- Царство и все его тени! Что это? - Иррих
схватил Алара за руку, когда последний оказался совсем рядом с окошком.
Алар отнял руку.
- Ничего особенного, мой принц. Это наха (11).
К говорившим подъехал Загвар.
- Слуга царева (12)! - верно подметил бекешец, качнув головой.
- Должно быть, подобралась ночью, - предположил Алар, пока Загвар рассматривая укус.
- Похоже на то, - хмуро ответил смуглолицый. - Днем бы ты с ней справился.
- Я даже не почувствовал, а увидел только на рассвете.
- Останови! - Иррих высунулся из окна. - Надо что-то сделать.
- Не трудитесь, лар.
- Но как же так? Руайом! Ты жив!
- Обещаю вам, к утру я уже буду там, - грустно улыбнулся Алар, совсем не
так, как делал это обычно.
* * *
Наутро встали затемно. Вернее, их разбудило
ржание. Загвар оторвал голову от земли первым. Рабы спали.
Алар лежал на спине, подвернув под голову
свернутый плащ. Рядом, переставляя ногами, неуверенно шевелила ушами его
лошадь.
Иррих встал вторым, отбросив занавеси носилок. Все еще с трудом переставляя ноги, он подошел к другу и смотрел на него, пока не ощутил сзади движение.
- Он уже не здесь... - опустил руку на плечо принца Загвар. - Птица расправила крылья. Пусть летит.
- Нет, Загвар! Мы неуверенны, - сероглазый
Алоссар держал бекешина за руку, но Алар действительно не дышал. - Нужно еще
посмотреть...
- Я отведу лара к носилкам, - корт хотел
помочь Ирриху, но тот еле слышно сказал:
- Не нужно, Загвар. Я справлюсь сам. - И тот позволил принцу самому дойти до носилок.
До Фаримма оставалось ехать не больше пяти керн.
Там, где был его дом, черная лошадь вырвала из рук мальчика узду и умчалась в сияющий день...
------------------
Ссылки:
1. Древнего летоисчисления.
2.Также известный древним хроникам как Аларий или Аларес.
3. Азорий (азорианец) - человек, принадлежавший к особому роду войск и приближенный к узкому кругу лиц, включая царя и его близких родных. Изначально (и до 200 г. по д.л.) в обязанности азорианцев входила
непосредственно охрана братьев царя, если таковые имелись. Просуществовали недолго
из-за закономерных опасений правителей, поскольку являлись элитой войск и
представляли собой реальную военную силу, которая могла бы быть направлена
любым наследником мужеска пола против своего царствующего родственника (азории
давали две клятвы - царю и непосредственному сюзерену и долгое время считалось,
что вторая клятва довлеет над первой). Позже (начиная с 200-300 гг. д.л.) в
Абинарском царстве азории перестали выполнять свою основную функцию, ради
которой они и были созданы. Их полномочия расширились вплоть до охраны любого
члена царской семьи (чаще это был наследник, дочери или супруга царя, но
никогда впредь родственники мужского пола). Иными словами, монарх
«монополизировал» «особую гвардию» (как впоследствии упрощенно стали звать этот
род войск), урезана была и клятва, дававшаяся при поступлении на службу: право
азорианцев служить сюзерену перестало существовать. Отныне и впредь они давали
клятву только царю, отчитывались только перед ним, и освободить от данного
слова их мог только царь. В дальнейшем образ азориев нередко использовался в
живописи и скульптуре как образец наивысшей доблести и мужества.
4. Фаримм - оазис в Тахенской пустыне в тридцати кернах
от Халира.
5. Аналог верблюдов.
6. Хаат - ветер, дующий с восточной части Тахенской пустыни.
7. с древнеарсанн. alozzar - дикий миндаль. Символизировал разлуку, начало нового пути, по другим источникам - символ плодородия, благоденствия, божественного благословения, бессмертия.
8. В то время отдельный народ, обитавший южнее Сар-Эбелина. После распада единого государства Абин оставил все попытки завоевать цынтеев.
9. Впоследствии Черный ягуар станет символом Кортской империи.
10. Вокруг умершего зажигали четыре длинных факела, призывая Богов забрать его дух к себе.
11. Наха - песчаная королевская кобра. Ее укус приводит человека к смерти в течение получаса.
12.Корбы издавна изображались на знамени рода Росимов.
1. Древнего летоисчисления.
2.Также известный древним хроникам как Аларий или Аларес.
3. Азорий (азорианец) - человек, принадлежавший к особому роду войск и приближенный к узкому кругу лиц, включая царя и его близких родных. Изначально (и до 200 г. по д.л.) в обязанности азорианцев входила
непосредственно охрана братьев царя, если таковые имелись. Просуществовали недолго
из-за закономерных опасений правителей, поскольку являлись элитой войск и
представляли собой реальную военную силу, которая могла бы быть направлена
любым наследником мужеска пола против своего царствующего родственника (азории
давали две клятвы - царю и непосредственному сюзерену и долгое время считалось,
что вторая клятва довлеет над первой). Позже (начиная с 200-300 гг. д.л.) в
Абинарском царстве азории перестали выполнять свою основную функцию, ради
которой они и были созданы. Их полномочия расширились вплоть до охраны любого
члена царской семьи (чаще это был наследник, дочери или супруга царя, но
никогда впредь родственники мужского пола). Иными словами, монарх
«монополизировал» «особую гвардию» (как впоследствии упрощенно стали звать этот
род войск), урезана была и клятва, дававшаяся при поступлении на службу: право
азорианцев служить сюзерену перестало существовать. Отныне и впредь они давали
клятву только царю, отчитывались только перед ним, и освободить от данного
слова их мог только царь. В дальнейшем образ азориев нередко использовался в
живописи и скульптуре как образец наивысшей доблести и мужества.
4. Фаримм - оазис в Тахенской пустыне в тридцати кернах
от Халира.
5. Аналог верблюдов.
6. Хаат - ветер, дующий с восточной части Тахенской пустыни.
7. с древнеарсанн. alozzar - дикий миндаль. Символизировал разлуку, начало нового пути, по другим источникам - символ плодородия, благоденствия, божественного благословения, бессмертия.
8. В то время отдельный народ, обитавший южнее Сар-Эбелина. После распада единого государства Абин оставил все попытки завоевать цынтеев.
9. Впоследствии Черный ягуар станет символом Кортской империи.
10. Вокруг умершего зажигали четыре длинных факела, призывая Богов забрать его дух к себе.
11. Наха - песчаная королевская кобра. Ее укус приводит человека к смерти в течение получаса.
12.Корбы издавна изображались на знамени рода Росимов.
@темы: Творчество
-
-
18.05.2008 в 15:08-
-
18.05.2008 в 16:03