Маркиз де Мортиньи молча брел по парку. Солнце стояло в зените, а день был на изломе, и редкое, едва уловимое ощущение витало в воздухе, которое, как казалось принцу, чувствовал только он. Воздух был пронизан жарой, небо было лазурно-голубым – ни одного облачка, чего нельзя было сказать о настроении наследного принца. Почему этот день был таким особенным? Его ноги заплетались, цепляя носками сапог пыльную дорогу, поднимая клубы пыли, но он почти не видел, куда шел. Не все ли равно?
Всего полчаса назад он совершил непоправимое. Теперь мысли его крутились вокруг одного: он допустил самую большую ошибку, которая будет стоить ему жизни. Если бы мысли маркиза кто-нибудь слышал, его упрекнули бы в абсолютном отсутствии не только бодрости и куража, но элементарной смелости и уверенности в себе, но благо не в отсутствии гордости и чести. Но к чему гордость и честь ему теперь? Когда он проживает последние часы?
Пусть юноша прекрасно осознавал, что иногда в жизни бывают ситуации, когда от тебя ничего не зависит и ты вынужден принимать те условия, что тебе диктуют обстоятельства. Иного выхода у него не было – так уж на этот раз решила подшутить с ним его судьба. Ему уже не стать таким решительным, гордым и уверенным в себе красавцем, как его брат. Да и природа не одарила его той внешностью, что соизволила дать королю. Что уж говорить, они с Филиппом были совершенно разными, как лед и вода, как камень и песок, как море и ручей. И Жан-Пьер смело себе в этом признавался, да, он понял это очень поздно, а теперь торопиться уже некуда – ведь чем больше торопишь время, тем больше приближаешь свою смерть.